Нераскаявшаяся (ЛП)

— Кроме того, я бы еще добавил, — вмешался Бернат, — что Церковь очень нуждается в новых служителях. Мы также должны собрать воедино все наши силы и мужество, прежде всего я, но также и ты, Пейре, чтобы, в конце концов, тоже стать добрыми людьми, чтобы проповедовать Евангелие и спасать души. Чтобы спасти саму Церковь в этом мире разнузданной злобы. Сейчас, в этой земле, много стало добрых верующих. А сколько добрых людей осталось, чтобы проповедовать и нести утешение, невзирая на опасности? Восемь? Десять? Я даже точно не знаю… Вы представляете себе, что будет, если их всех переловят и сожгут?

— Ты думаешь, Бог нуждается в нас, чтобы спасти Свою Церковь? — мрачно спросил Пейре.

Гильельма сидела молча, чувствуя одновременно и прилив тоски, и какой–то всепоглощающий энтузиазм, словно ее захлеснула волна любви, идущая откуда–то изнутри. Она не осмеливалась говорить. Но ей хотелось закричать: да, конечно, для этого мы здесь, для этого мы и собрались, мы, подобные друг другу, братья и сестры. Несмотря на злобу, на подлость, на жадность. Собрать все свои силы и сделать так, чтобы дорога к Добру оставалась открытой в этом мире, чтобы эти двери не закрылись, чтобы этот слабый свет не угас…

Трое молодых людей тоже сидели молча, склонив головы над пустыми мисками. Пейре старательно чистил свой нож вымоченным в вине мякишем хлеба, перед тем, как засунуть его обратно за пояс.

Гильельма все пыталась справиться со своими чувствами, а потом все же спросила звонким голосом:

— А я? Что я могу для этого сделать?

Бернат глянул на нее, прищурившись, и весело улыбнулся:

— Ну, ты покамест займись нами, хотя бы мной и моим братом, как добрая хозяйка и управительница, в чем у меня нет сомнений!

Гийом Белибаст поспешил громко выразить согласие, а Пейре Маури рассмеялся. Но потом Бернат добавил уже более серьезным тоном:

— Добрый человек Фелип кое–что сказал мне об этом, на прошлой неделе, в Ларок д’Ольме. Этот дом должен стать для Церкви особым местом, местом собраний и встреч, перевалочным пунктом для всех миссий, где верующие из разных городов и деревень смогут общаться с добрыми людьми. Я уверен, что ты сможешь организовать и управляться со всем этим. У женщин такое получается намного лучше…Кроме того, твое присутствие поможет придать этому дому респектабельный вид, чтобы мы могли избежать всех возможных подозрений. Ведь все мы трое — чужаки в этой земле. Гийом и я — из Разес, а ты — из Сабартес, и как только здешние люди слышат наш акцент, они сразу же начинают нас подозревать. Поэтому крайне необходимо, чтобы нас воспринимали здесь как обычную, добропорядочную семью, которая переехала сюда по простым причинам материального характера. Все должны видеть, что мы не придерживаемся постов, что мы живем как супруги и едим мясо. — Бернат замолчал, колеблясь, и снова искренне улыбнулся. — Гильельма, я думаю, ты не станешь возражать, если все по–настоящему будут считать тебя моей женой? — потом он добавил каким–то глухим голосом, с трудом подбирая слова. — Ты ведь не забыла о нашем соглашении, которое мы заключили перед добрым человеком в Ларок д’Ольме, что мы станем мужем и женой, и будем жить вместе, исповедуя нашу добрую веру, как это принято у добрых верующих? Люди в этом городе не знают, что нас поженил не священник, но ведь для нас это не имеет никакого значения…

— Не беспокойся, Бернат, — быстро ответила Гильельма, а на ее щеках проступил румянец. — Я уже сама сказала той старой женщине, у которой мы жили… что я пришла сюда, чтобы воссоединиться со своим мужем…

Бернат снова перешел на шутливый тон:

— И я поручаю тебе каждую среду и каждое воскресенье покупать в городе хороший кусок мяса, и так, чтобы все это видели! Чтобы никто не догадался об особом режиме питания твоего деверя или нашего «кузена» Фелипа, и тем более, других наших друзей, которые будут к нам приходить… И еще, чтобы уже все было в полном порядке, мы должны освободиться от этого ужасного имени Белибастов! Благодаря этому имени нас и так уже знают во всем Разес. Вы прекрасно знаете, что Монсеньор Жоффре д’Абли передал всю информацию относительно нашей семьи своим коллегам в Тулузе и Альби, и если он получит от них сигнал, то не упустит возможности продолжить свое великое дело — охоту на братьев Белибастов из Кубьер, беглецов из–за ереси, не явившихся в суд и бунтовщиков.

— Для всех жителей Рабастен и прочих людей, кто нас не знает, — добавил его брат Гийом с лукавой усмешкой, — мы оба теперь — Бернат и Гийом Видали. Не забудь, Гильельма! Да и для тебя самой будет лучше, если тебя будут называть женой Видаля, а не дочерью Маури, супругой Пикьера…

Гильельма недовольно поджала губы, даже и не собираясь улыбаться этой глупой шутке… Но вот Пейре поднялся из–за стола, закинул шляпу за спину, вскинул котомку на плечо и взял посох. Уже давно миновал полдень, ему пора было идти.