Нераспустившийся цветок

Не могу спать. Розенберг храпит, я скучаю по Оли и переживаю, что будильник не сработает, из-за чего я могу опоздать в первый день занятий. После длительного душа и высушив свои непослушные волосы, надев святое-дерьмо-какие-дорогие джинсы «True Religion» и футболку без рукавов «Guess», я наношу немного макияжа и перехватываю немного «пищи для мозга». Оли гордился бы мной. Я съела два яйца на цельнозерновом тосте и выпила свежевыжатый апельсиновый сок.

Мне нравится моя новая сумка, в которую я положила все свои любимые вещи: остро заточенные карандаши, тетради на спирали, папки и новый iPad мини от Джеки и Хью. Поцелуй Розенбергу, глубокий вдох, и я открываю дверь в свое новое приключение.

— Скажи «чиииз», Цветочек! — Алекс, все еще одетая в банный халат, стоит у подножья ступенек, делая фотографию за фотографией.

— Что ты делаешь?

— Делаю снимки моей девочки в ее первый день в колледже.

— Почему ты не одета?

— Ради Бога. Только первокурсники-заучки посещают занятия с восьми часов.

Я показываю ей язык.

— Как знаешь.

— У тебя есть яблочки для твоих профессоров?

Я продолжаю идти и показываю ей средний палец.

— Я тоже тебя люблю, Цветочек. О! И не прикасайся к туфле Джона Гарварда или какой-либо другой его части.

— Да, да… Я знаю, что происходит ночью.

Туристы любят фотографироваться с памятником Джону Гарварду. Его левая туфля затертая и блестящая оттого, что так много людей трогают и трут ее на удачу. Студенты, проходящие мимо, съеживаются и смеются, потому что знают, что происходит ночью: студенты, зачастую, пьяные, мочатся на нее. Кай и Шон так делали… больше чем один раз, и догадываюсь, что Алекс тоже.

Пока я иду к кампусу по тенистым улицам, вдоль которых растут деревья, и по булыжным тротуарам, я чувствую происходящие перемены. Занятия занимают мои мысли и отвлекают от Оли, ну… как бы облегчая боль от тоски по нему. Я уверена, что, сколько буду жить, Оли всегда будет в моих мыслях.

***

Я получила четыре сообщения от Оли сегодня:

Как все проходит, всезнайка?

Что на тебе надето? Надеюсь, что-то сексуальное. Можешь соврать, если это не так.

Избегай памятника Джону Гарварду.

Думаю, нам следует заняться сексом между стеллажами с книгами, когда я вернусь домой.

Ладно, наверное, еще одна традиция или обряд посвящения, кроме порчи Джона Гарварда, это секс между рядами полок в Библиотеке Гарварда. Да, я не представляю себе, как мисс Идеальная Посещаемость/Президент Студенческого Совета присоединится к этой элитной группе студентов. Но теперь я задаюсь вопросом, принадлежит ли Оливер к этой группе.

Я:Почти дома, соскучилась по Розенбергу… и по тебе, конечно же. Нет сексу между стеллажами. Может, пописаю на Джона Гарварда. Разве хоть один человек действительно достоин, чтобы быть идеализированным до такой степени, что ему воздвигают памятник?

Оливер:Даже не буду упоминать, что ты скучаешь по собачонке больше, чем по мне. Я заставлю тебя передумать насчет секса между стеллажами. И, если ты собираешься помочиться на Джона, возьми собачонку с собой. Он тебе покажет, как это делается. Кстати, как твоему адвокату, мне не следует смотреть сквозь пальцы на такое поведение.

Я:Моему АДВОКАТУ? Пребывание в Портленде уже помогло тебе. Мне следует начистить твои туфли и выгладить рубашки к твоему возвращению? Нет необходимости брать с собой Розенберга. Я и сама справлюсь. Твердое НЕТ сексу между стеллажами, я не передумаю.

Оливер:Без комментариев. Справишься сама? Между стеллажами будет что-то твердое для тебя, когда я вернусь домой, но это не НЕТ.

Я:Дома.

Оливер:…

Не уверена, что означает это многоточие. Я отпираю дверь и только начинаю звать Розенберга, когда дыхание спирает в легких, и слова замирают на губах. Весь нижний этаж заполнен букетами белых и темно-красных роз. И еще до того, как мне удается пошевелиться, я слышу щелчок камеры.