Нераспустившийся цветок

— Не мышка! Оливер пытается отшлепать меня.

О, ради Бога! Почему она постоянно делится этой информацией с моими родителями?

— Оливер, — папа склоняет голову в сторону, а мама сжимает губы, чтобы не выдать улыбку.

Они заходят внутрь, все еще закрывая Вивьен от меня.

— Это странное поведение, если учесть, что мы никогда не били тебя, когда ты был ребенком, — моя мама обнимает Вивьен одной рукой.

Я украдкой гляжу на усмехающуюся Вивьен, которая прильнула к моей матери.

— Мне нужно закончить с ужином. Угощайтесь вином или пивом.

— Когда ты приобрел собаку? — спрашивает папа.

— Я не приобретал. И вообще, я не уверен, почему она здесь. Своего рода поселенец, я думаю.

— Розенберг — моя собака, — Вивьен подхватывает его и зарывается носом в его шерсть. — Он приехал в гости, и когда я увидела, как он сразу же понравился Оливеру, я не отважилась отвезти его назад к родителям.

Папа кладет руку мне на плечо, пока я режу лазанью.

— Странно, я и не подозревал, что ты любишь собак.

Я гляжу на него искоса.

— Странно, но я тоже.

Я не знаю, понимает ли мой отец, что значит быть мужчиной под контролем женщины, но знает он это или нет, улыбается он именно так.

Ужин заполнен легким разговором, хорошей едой — благодаря мне — и сексуальными взглядами между мной и Вивьен. Подшучивание — это наша прелюдия. Чем нахальней она становится, тем больше я хочу толкнуть ее на столешницу, широко раздвинуть ноги и врываться в ее тело, пока она не будет кричать мое имя. По крайней мере, эта фантазия держит меня в полу возбуждённом состоянии на протяжении всего ужина.

— Спасибо, что принесли клубнично-ревеневый коблер. Он мой любимый, — Вивьен подмигивает моей маме, когда кусает и медленно и соблазнительно протягивает ложку между губами. Теперь я полностью возбужден.

— Когда начинаются занятия? — папа меняет тему разговора, вероятно, потому, что ее чувственное обращение с ложкой не осталось незамеченным. В конце концов, он тоже мужчина.

— Десять дней, и я жду с нетерпением!

— У нее уже сумка собрана, — я сжимаю ее ногу под столом.

— Что я могу сказать? Мне всегда нравились занятия. Я получала грамоту за идеальное посещение в конце года. Я была президентом школьного парламента, в студенческом совете, участвовала в издании ежегодной книги школы, и все сборы средств, которые я помогала организовывать, собирали больше всего денег.

— Я влюбился в финансового чудика.

Вивьен толкает меня локтем, и мои родители смеются.

— Я не чудик… — она пожимает плечами и берет ещё кусочек коблера, — … ладно, может, немного и чудик.

— Ну, мы с нетерпением ожидаем твоего расцвета, — моя мама тянется через стол и сжимает руку Вивьен.

Могу сказать по опыту. Наблюдать как моя девушка, известная как Цветочек, расцветает в моем присутствии — меняет всю жизнь.

***

Вивьен

Четыре дня. У меня кружится голова в предвкушении. Алекс и Шон думают, что я сумасшедшая, но они наслаждаются студенческой жизнью уже два года. Они как сотрудники «Диснейленда», для которых это всего лишь работа. А я как пятилетка, ожидающая в очереди у ворот, когда откроется «Волшебное Королевство».

— Как продвигается подготовка к девичнику? — спрашивает Шон, лежа на полу с Розенбергом, уютно устроившемся на его груди.

— А что? Ты завидуешь, что у Алекс будет отпадная вечеринка, в то время как Кай, в лучшем случае, заплатит грязной стриптизерше, которая по возрасту будет годиться тебе в матери, чтобы она трясла своим сморщенным декольте у тебя перед лицом, пока на заднем плане будет проигрываться порно, и обеспечит тебя и твоих друзей теплым пивом из кега?

Я бы хотела сказать, что мы с Каем миримся из-за того, что стали свидетелем и свидетельницей, но это не так. Это превратилось в «Войну роз»[59] — Свадебная версия а до свадьбы осталось пять месяцев.

— К твоему сведению, мы едем в Атлантик-Сити.

— Да… это еще не значит, что все будет классно.

— Мне нужно ралучить вас двоих? — кричит Алекс с кухни. Она согласилась испечь свое печенье и банановый хлеб у Оливера, чтобы мы смогли наслаждаться ароматом весь вечер. Честно говоря, это странная просьба, но Алекс привыкла к моим ушлым идеям.

— Когда придет Оливер?

— Скоро, поэтому заканчивай и убирайся.

— Я тоже тебя люблю, Цветочек.

Ладно, это все не только из-за аромата свежей выпечки. Я хотела, чтобы Оливер подумал, что я умею готовить.

— Сколько мне оставить?

— Все. Если ты оставишь шесть печенюшек и полбуханки хлеба, это будет неправдоподобно.

— И Оливер поймает тебя на хитрости? — ухмыляется Шон.

— Я не мошенничаю и не краду… я просто делаю себя более привлекательной на один вечер. Все время готовит он, и я абсолютно уверена, что он и его семья думают, что мне не хватает навыков ведения домашнего хозяйства…

— Потому что тебе не хватает, — смеется Алекс.

— Потому что я не тратила попусту время в школе, выбирая легкомысленные предметы, типа домоводства и так далее.

— Я думаю, сейчас этот предмет называется «Семейная и потребительская наука».

— Заткнись, Шон, — мы с Алекс выкрикиваем одновременно.

—Я училась готовить не в школе.