Нерассказанная история

Лидия встала и поставила в раковину тарелку с едой, до которой не дотронулась.

Сегодня не время предаваться самоистязанию. Она поедет в город, продаст браслет и отвезет деньги Эстер. Сегодня она преподнесет себе самый большой подарок на день рождения – напрочь забудет о себе… Позвонит Эмбер из машины, чтобы та перестала волноваться по поводу вечерних приготовлений. Интересно, что сейчас делает Карсон?

Сегодня утром она возьмет Зевса и Топпера на долгую прогулку в лесу.

Лидия выбросила в мусорное ведро содержимое тарелки и вымыла ее. Еще раз взглянула в окно на жующего траву кролика. Взяла со стойки ключи от машины. Проверила мобильный: нет ли сообщений от Карсона. И только потом выдвинула ящик с ножами. Десять ножей в ряд. Она провела пальцем по лезвию одного, второго, третьего, пересчитала от одного до десяти, потом от десяти до одного. И, полуобернувшись, бедром толкнула ящик.

Ювелирный магазин был отделан полированным деревом и шелковыми драпировками, как внутренность шкатулки. Воздух звенел тиканьем часов. Ожидая оценщика, она рассматривала ряды серебряных и золотых ожерелий, лежавших на ярдах светло-фиолетового шелка.

– Прекрасный день, прекрасная женщина. Чего еще желать мужчине?

– Здравствуйте. И у меня прекрасный браслет для вас.

– Я Гюнтер. И не хочу вашего браслета. Хочу пригласить вас на ужин.

Лидия рассмеялась и сняла браслет с запястья. На Гюнтере было нечто вроде пижамной куртки. Дрожащими, как после инсульта, руками он взял браслет. Пятна старческой пигментации рассыпались по его лицу и лысине. Глаза озорно блестели.

– Как, – удивился он, – вам не нравится мой наряд? Ханна, – обратился он к стоявшей за прилавком женщине, – ей не нравится мой наряд. Скажи, что ей следует видеть, как я мою руки и прихорашиваюсь!

– Не обращайте внимания, – посоветовала Ханна. – Он просто дурачится. Гюнтер, перестань дурака валять!

Гюнтер вынул из кармана лупу часовщика и подмигнул Лидии.

– Уж эти феминистки! Разве от них чего-нибудь умного дождешься?!

Он положил браслет на кусок зеленого фетра, направил на него свет лампы, вставил в глаз лупу и нагнулся.

– Вы точно хотите продать?

– Да, пожалуйста, – кивнула Лидия, – я бы хотела, чтобы вы купили браслет.

– Уверены, что не предпочитаете сбежать со мной?

Он одернул свою куртку.

– Пусть это вас не смущает. У богатых свои причуды. Поверьте, сейчас вы смотрите на настоящего Говарда Хьюза!

Он зашелся старческим смехом.

– Гюнтер, – велела Ханна, – немедленно перестань!

– Ладно-ладно, – проворчал он и стал переворачивать браслет, проверяя, как закреплены гранаты. – Знаете, что неладно с нынешним миром? Все так чертовски серьезны!

День, как верно сказал Гюнтер, был прекрасным. Лидия опустила окно, и Руфус встал на пассажирском сиденье, упершись лапами в бардачок, его шерсть развевалась на ветру. В сумочке лежал чек, а солнце освещало ее лицо. Если бы она думала только о том, что хорошего в жизни, если бы она шла медленно, шаг за шагом, а не кружилась, как в танце, теряя главное направление, в конце той одинокой извилистой дороги, которую выбрала, ее ждал бы покой. Нужно попробовать перестать думать о Карсоне. Машина зловеще взвыла, в двигателе что-то задребезжало. Лидия прислушалась, но звук стих так же внезапно, как появился. И возможно, все это было только плодом ее воображения.