Неравный брак

Мелькали разные лица. Над ней склонялись какие-то люди, говорили о ней так, словно бы ее самой здесь не было. Время от времени она замечала лица Сандры, миссис Эванс. Потом научилась различать лица докторов. Правда, ей не хотелось ни с кем разговаривать, у нее совершенно не было сил. Но она все слышала и отлично понимала. Господи, как же ей хотелось увидеть только одно лицо. Его все не было. Она бы поговорила с Алистером, все бы объяснила ему… Он обязательно ее поймет, и тогда они снова будут любить друг друга. Но ничего не менялось, и окружающие попытались напугать ее до полусмерти, чтобы она заговорила. К ней даже подослали человека, у которого совершенно не было лица. Он принялся чуть ли не каждый день навещать ее. Джейн всякий раз испуганно вскрикивала, и его куда-то отослали. Джейн почувствовала некоторое облегчение.

Она подолгу смотрела на небо, на солнце. Звезды по ночам светили как никогда ярко. Джейн полюбила ощущение, которое возникало во всем ее теле после уколов. Она словно бы начинала парить, вновь делаясь птицей.

Она существовала в полусне, то погружаясь в мир сновидений, то выныривая из него. Когда же Джейн окончательно пробудилась, то обнаружила, что над ней склонилось совсем новое, но такое знакомое лицо.

— Онор! — воскликнула Джейн и протянула к ней руки.

Женщина обняла ее и стала покачивать, как малое дитя. Она что-то тихо говорила, и Джейн вдруг заплакала. Наконец она кое-как сумела объяснить той, которую бесконечно любила, всю горечь своего положения. И лишь после этого она стала понемногу приходить в себя.

Доктора были вполне удовлетворены тем, как проходил процесс выздоровления. Оказывается, у нее был нервный срыв, сильнейший эмоциональный шок, но теперь уже не о чем волноваться. Вряд ли она догадывалась, что какая-то частичка ее души умерла навсегда и более не сможет быть восстановлена. Появился новый молодой доктор по имени Найджел: он подолгу разговаривал с ней, вникал во все ее проблемы. Ему она поведала, что не может жить без любви, выплеснула свое одиночество, свою душевную опустошенность.

Онор навещала ее едва ли не каждый день. Они прогуливались по больничному садику, говорили обо всем на свете, но никогда — про Алистера. Впрочем, Джейн ни с кем не могла говорить о своем муже, — разве только с молодым доктором.

Женщины уселись на скамейку. Ярко светило солнце. Джейн чувствовала какое-то умиротворение и почти что была счастлива.

— Я хочу домой, Онор.

— Конечно, дорогая, ты обязательно туда вернешься.

— Я хочу сегодня, Онор. Может, поедем вместе? Я так скучаю по Джеймсу. Бедный малыш!

— Только не сегодня, дорогая. Уже скоро, очень скоро, — пообещала ей Онор.

Сейчас Джейн очень часто заводила разговор о Джеймсе. Непонятно, как она могла столько времени вообще не вспоминать о сыне?

Несмотря на боль неразделенной любви, что затаилась где-то в глубине души, Джейн научилась мягко улыбаться окружающим. Ясно, что подобная улыбка производит благоприятное впечатление на докторов.

— Ну вот, Джейн, теперь вы уже вполне здоровы. Можете отправляться домой, — сказал ей лечащий врач в один прекрасный день. — Хотя, если хотите знать, я вовсе не считаю, что вам следует туда возвращаться. Леди Онор хочет забрать вас с собой в Италию, но я посоветовал бы вам оставаться в этой стране. Хотя бы месяца три, а потом, пожалуйста, куда угодно. И как можно на дольше.

— Но я хочу вернуться домой, к Джеймсу, — заявила она. При этих ее словах Онор и доктора переглянулись. — Может, вы чего-то мне недоговариваете? С сыном что-нибудь случилось? Скажите, умоляю вас, — почти выкрикнула она, чувствуя, как страх наполняет ее существо.

— С Джеймсом все нормально, дорогая. Он сейчас вместе с Алистером. — Они опять переглянулись, и Джейн уловила, как доктор едва заметно кивнул головой. — Видишь ли, дорогая, — продолжила Онор, — поскольку ты заболела, Алистеру пришлось взять мальчика к себе. Никто ведь не знал, как долго ты будешь болеть.

Джейн улыбнулась и понимающе кивнула.

— Очень мило с его стороны, но теперь Джеймс должен жить со мной.

— Видишь ли, в чем дело, Джейн… — Онор взяла ее за руку. — Пока ты болела… ну, словом, Алистер обратился в суд, и ему передали ребенка на воспитание.

Несколько секунд Джейн сидела молча, осмысливая произнесенные Онор слова.

— Иначе говоря, меня признали недееспособной?!

— Да.

— И это официально зафиксировано?

— Да. Алистер не видел тогда иного выхода, Джейн. Кто-то ведь должен был заботиться о Джеймсе.

Внутри у Джейн все похолодело. Внешне Джейн выглядела спокойной, однако в душе у нее все кричало и вопило от невыразимой боли.

— Онор, но почему он так поступил? Я ведь и так понимаю, что в конечном счете с Алистером мальчику будет лучше. Он уже самим фактом своего рождения принадлежит Респрину. Опять же, всякому мальчишке нужен отец… — В эту минуту Джейн вновь захотелось усесться по-турецки и начать раскачиваться из стороны в сторону. Она замерла, чувствуя, как по телу волнами пробегает крупная дрожь.