Неразрешимое бремя

— Теперь вы видите, господин инквизитор, что волю человека не так просто подчинить. Тем более, волю к жизни. И заметьте, несмотря на ваше желание меня поцеловать…

Я возмущенно вскинулся, но Лидия обошла меня кругом и заглянула испытующе в глаза:

— Не надо обманывать, себя, по крайней мере. Так вот, несмотря на это, вы нашли в себе силы противостоять наваждению. И пусть это был простенький прием, которым владеет любая гадалка или мошенница, но заставь я вас пырнуть себя ножом, уверяю вас…

— Это так вы зачаровали стражника? — вспомнил я его пустые глаза и содрогнулся.

— Конечно, — кивнула она. — В этом нет ничего особенного и тем более колдовского. Просто знание особенностей человеческого восприятия, хотя Антон мне и не верит.

Лидия печально улыбнулась, а я все никак не мог отделаться от так называемого простенького наваждения. Я смотрел на нее и горько жалел, что опомнился в последнюю секунду. Если бы только… Я посмотрел на свою руку, на палец, к которому прилипла ресничка, смахнул ее и встряхнул головой, словно навязанное желание было досадной мошкарой, которая кружилась возле моего лица.

— Достаточно всего лишь подцепить жертву на крючок согласия, то есть, на те понятия, которые она принимает как безусловные. У стражника это была собачья преданность капитану, у вас же непоколебимая вера в Единого…

— Хватит! То, что вы не можете подчинить чужую волю, еще не означает, что это не мог бы сделать колдун!

— Я знала колдуна, который был очень стар и силен, его демон рос вместе с ним, обрастая новыми страхами и пороками, но даже он, слышите! даже он не мог подчинить волю, вместо этого он ломал ее, опустошая человека, причиняя ему страшные муки, внушая страхи и забирая у него желание жить. Человек превращался в безвольную куклу, но даже тогда… Слышите? — она ткнула меня пальцем в висок. — Здесь все равно сохранялся крохотный островок с диким желанием жить! Жить вопреки всему, даже собственно разуму. Именно он заставлял биться сердце, перегонять кровь, а легкие дышать. Не мог колдун, кем бы он ни был, заставить жертву добровольно принять муки и смерть с улыбкой на лице!

Последние слова обожгли сердце и разворошили память. Я сцепил кулаки.

— Скажите, а что именно вы можете внушить человеку?

Лидия опешила.

— Да много чего, но не волнуйтесь, я не стану…

— Вы можете внушить, что я, например… — я помедлил. — Болен?

Она раздраженно протянула:

— Господин инквизитор, уверяю, к вашим соплям и чиханьям я никакого отношения не имею!

— Я не об этом. Но к примеру, вы могли бы внушить подобное?

Лидия задумалась.

— Да, наверное. Я даже могу внушить вам, что у вас звездная сыпь. У вас бы появились симптомы, но едва ли бы вы в самом деле ею заболели. Разве что, если продолжить внушения каждый день, добавляя новых подробностей, то возможно… Хотя не знаю, не пробовала, но вы знаете, интересная мысль!..

— Сядьте в кресло! — прервал я ее разглагольствования.

— Что? — Лидия недоуменно смотрела на меня, а я смотрел в пол, но видел последнюю тихую улыбку. — Зачем?

— Сядьте, пожалуйста, — произнес я устало.

— Вам понравилось играть в убийцу? Смотрите…

— Да сядьте уже наконец и замолчите! — сорвался я и силком подтащил ее к креслу.

— Ну и что дальше? — она насмешливо смотрела на мое отражение в зеркале, а я склонился к ней совсем близко, недопустимо близко, но сейчас мне было плевать. Мне просто необходимо ощущать тепло и близость живого человека, вспоминая мертвых…

— Мое первое назначение было в Асад, как раз накануне мятежа… — начал я.

— Вы решили поделиться со мной воспоминаниями? Как трогат…

Я с силой зажал ей рот, понимая, что иначе у меня не достанет смелости все рассказать. Она сначала удивилась, потом принялась возмущенно вырываться, но я крепко сжал ей запястье свободной рукой.

— Во время самого бунта я остался единственный церковником в единственной уцелевшей церкви, — слова давались тяжело, крепкие острые ногти Лидии больно впивались мне в руку, раздирая до крови, но боли я не замечал. — Город горел, здания обрушались под осадными снарядами мятежников. К нам принесли женщину, она умирала. Ее грудная клетка была разворочена, видны ребра, каждый вздох давался ей с невероятными страданиями…

Лидия предприняла очередную попытку вырваться, и мне пришлось еще крепче стиснуть ее в объятиях.

— Меня попросила присутствовать повитуха из церковного приюта, чтобы причастить несчастную… и ее ребенка, поскольку женщина была на сносях…

Лидия медленно расцепила впившиеся в мою кожу пальцы, ее глаза застыли.