Нереальная реальность 1 2

Они подошли к высоченному румяному милиционеру в белой форме. Его новенькая портупея поскрипывала, а на боку висела кобура с табельным ТТ. Это был старшина Степкин - член партии, принципиальный и выдержанный человек, гроза хулиганов, воров и нарушителей.

- Дяденька, тут такое...

- Почему не в школе? - осведомился строго Степкин. - Прогуливаем?

- Товарищ милиционер, мы нашли врага народа.

- Врага? - старшина сурово сдвинул брови.

- Врагов... Курят иностранные сигареты. Выглядит подозрительно.

- Да?

- И одежда не наша. Иностранная.

- Ну-ка, посмотрим.

Милиционер в сопровождении пионеров догнал Степана и Лаврушина:

- Ваши документы, товарищи.

- А? - уставился на милиционера Лаврушин, понимая - вот они, неприятности.

- Документики.

- Дома, - наивно моргая глазами, изрек Степан. Для убедительности он похлопал себя по карманам и сказал: - Оставил с утра.

- Ах, дома, - рука милиционера легла на кобуру. - А ваши?

- Мои, - Лаврушин тоже начал хлопать по карманам. - Надо же. Тоже забыл. Бывает же…

Он хлопнул еще раз себя по бокам, будто выбивая пыль. Из кармана вылетела зеленая бумажка и глупой птицей порхнула на землю.

- И где же ваш дом? - саркастически осведомился милиционер, кинув взгляд на подобранную пятиклассником Валерой стодолларовую купюру.

- На Большой Переяславке, - сказал Лаврушин.

- Посмотрим, на какой такой Переяславке...

Теперь ТТ был в руке милиционера. И предохранитель опущен. И в глазах решимость - уложить врагов к чертовой матери.

А вскоре и машина подкатила - глухой синий фургон с надписью «милиция».

***

- Когда, где, с какой целью перешли границу? - строго вопрошал старшина Степкин.

- Какая граница? - искренне возмущался Лаврушин.

- Мы свои. Русские, - вторил ему Степан.

- Свои? Нет, господа. Ваши на Западе капиталистам прислуживают.

- Да я вообще членом партии был, - обиженно воскликнул Степан.

- Не трожь святое! - отрезал старшина Степкин. - Только чистосердечное признание и искреннее раскаянье облегчит вашу тяжелую вину перед трудовым народом.

- Не в чем нам признаваться.

- Ваша карта бита. И песенка спета. Игра проиграна, грязные наймиты. Пора признать поражение.

Так ничего и, не узнав, расстроенный таким упорством наймитов, Степкин отправил их в камеру.

Камера была чистая, стерильная, только фикусов в горшках не хватало. Хорошая камера. Мечта уркагана. И всего на двоих.

- Почему так получается? Все наши путешествия - то тюряги, то подвалы, то допросы, - с некой озадаченностью произнес Степан.

- Судьбинушка горькая.

- Во влипли, Лаврушин.

- Влипли.

- А я, дурак, зарекался ведь в твоих экспериментах участвовать. И угораздило с тобой, шарлатаном связаться.

- Пьянствовать надо меньше.

- Все-таки ты несерьезный человек, Лаврушин. Солиднее надо быть. Все-таки доктор наук.

Отдохнуть им не дали. Через час выводные вывели их из камеры. И вскоре арестованные снова сидели напротив сурового старшины Степкина. Перед ним было разложено все изъятое у «шпионов» - несколько пачек стодолларовых бумажек, четыре российских купюры по тысяче рублей, пачка «Мальборо», зажигалка с немецкой надписью. И «пианино».

- Итак, явки, адреса, задание? - начал тут же напирать старшина.

- Опять то же самое, - вздохнул Лаврушин.

- Денежки-то интересные, - Степкин потер пальцами тысячную купюру. - Тысяча рублей. Одной бумажкой. Финансовая диверсия?

- Да вы что? - возмутился Степан. - В каком магазине у вас такую купюру примут?

- Точно, - недоуменно протянул старшина Степкин. - Не наши денежки-то.

- Точно, не ваши, - сказал Лаврушин. - Мы из другого мира. Из Москвы, но другой.

- Ваньку валяем?

- Нет.

- Тогда отвечать быстро - явки, адреса, объекты диверсий.

- О, Господи. Опять.

- Ничего, сейчас вами займутся товарищи из Министерства государственной безопасности.

На столе Степкина зазвонил внутренний черный телефон с массивной эбонитовой трубкой.

- У аппарата старшина Степкин... Прибыл товарищ из Управления МГБ? Да, задержанные у меня. Удостоверение проверили?.. Не один? Проводите... Вот, - он положил трубку. - За вами.

- С Лубянки?

- С Лубянки? С площади Дзержинского! Сразу видно чуждое воспитание.

И вдруг Лаврушин почувствовал какой-то озноб. Приближалось нечто куда более худшее, чем этот милиционер, Лубянка с площадью Дзержинского, и вообще вся эта кутерьма. Вокруг будто растекалась темная, зябкая сила.

И еще он ощутил, как на него снисходит вдохновение. Проснулось сверхчувствование. Открылась дверца в кладезь информации. Только бы успеть...

- Входите, - крикнул Степкин на стук в дверь. Он приподнялся, пригладил белую форму, поправил портупею и приготовился рапортовать товарищу с площади Дзержинского.

Дверь распахнулась... На пороге стоял старый знакомый - человек в черном! Рядом с ним возвышалась сгустком тьмы собака.