Нерешенная задача

Хелен порывисто подбежала, он услышал её быстрые слова:

— Князь, умоляю, перенесите её в постель. Она же уже два дня сидит в одном положении, так худое может случиться!

Легко, как игрушку, он подхватил её на руки и понес в спальню. Спешно — спешно расстилали постель. Он осторожно положил её на шелковую простынь. Анни закрыла глаза, из них струились слезы — а Хелен продолжала говорить:

— Слава, деве Марии, пусть лучше плачет, нельзя в такие минуты молчать, это опасно для здоровья, а она молчит, и никто не может добиться от неё ни слова.

Он вопросительно посмотрел на женщину.

— Может врача? — спросил.

— Да, да, врач будет. Мы даже из Австрии пригласили, он знаменитый психотерапевт. Но будет только завтра.

Артур рукой коснулся щеки Анни, провел по растрепавшимся кудрям. Она больше распахнула глаза, и он прочел в них застывший ужас! Ужас навалившегося горя и незнания, где найти спасения, ибо боль души не знает средств избавления, она выжигает силы, огонь, веру, надежду, смысл существования в этой жизни! Ты четко знаешь, что кричать бесполезно, стонать бесполезно, хватать руками воздух — бесполезно и все бесполезно, и жить бесполезно, и испытываешь только одну, неизменно ощутимую эмоцию — желание не быть, не жить, ни видеть, ни слышать, ничего не ощущать. Просто жить дальше неистово больно! А где же найти спасение от этой боли?

— Можно, я буду рядом? — осторожно спросил он. Ему хотелось избавить её от этого ужаса, заслонить, как от надвигающегося поезда! Подставить свое сердце под надвигающуюся адскую машину.

Но она медленно закачала головой, отрицая его порыв. Её рука медленно поползла вверх, и на своей руке он почувствовал ледяные, слегка дрожащие пальцы, силящиеся взять его руку в свою. Потом она произнесла, странные, но принятые сердцем всеми, находившимися в комнате, слова:

— Мне ничего не поможет… Все бесполезно… Мне ничего не поможет… ничего. — И Хелен тихонько заплакала в платок, а Дора закрыла лицо руками, и поспешно выскользнула из комнаты.

— Анни — тяжело выдохнул он, взял её голову в свои руки, приподнял. — Нет, девочка моя, нет, надо справиться! Возьми себя в руки, я прошу тебя. Ты очень сильная. — И ему самому претило все, что он произносил, но его сердце раздирало от щемящей тоски и ум не находил ни одного нужного слова. То ему хотелось сказать — «Не будет тебя и для меня все бесполезно!», то «Так случается, такова жизнь, люди выдерживают и не такие муки!», то, «Ради меня, сделай над собой усилие!» — тут же чурался этих мыслей и попадал в пустое словесное пространство, неуловимость хаотично скачущих мыслей, вот их много и их нет. Но чуткое сердце подсказывало, что надо найти слова, сильные, близкие чем-то для неё, она должна на что-то заострить внимание, и уцепившись хоть за одну фразу, попытаться найти в себе силы вернуться к жизни! Тогда он еще сказал слова, которые рождены были не разумом, а сердцем и даже он не вдумывался в их смысл, они словно выпрыгнули из глубины непроизвольно и растворились в воздухе — «Ради меня, останься в этой жизни!».

ГЛАВА 71

Он был рядом несколько дней, спал в гостиной на диване, и все принимали это естественно. Постоянно приезжали доктор Цобик и Игн. Хелен отлучалась домой, к своим детям, но вечером приезжала снова, как принимая дежурство и давая возможность Доре и Артуру выспаться.

Анни по-прежнему была безучастна ко всем, но стала очень послушной. Эта послушность так же вызывала подозрение, так как не была свойственна взрослым людям. Если ей приносили еду, она покорно её съедала, если говорили немного пройтись по комнате, она делала это. Только спать насильно она не могла и некоторое время доктор Цобик предлагал не оставлять снотворное. Но все видели явно. Жило у этой женщины только тело. Разум и душа словно отключились от внешнего мира, и все надеялись только, что время, постепенно и неотступно вернет её к жизни.

Князь Войцеховский ни о чем серьезном с ней не разговаривал. Он просто зримо присутствовал рядом. Психотерапевт из Австрии констатировал её полную адекватность и хорошее здоровье. Его услуги были излишни. На четвертый день Анни попросила Войцеховского вернуться к себе домой, и даже ласково, и вкрадчиво, объяснила ему свое желание тем, что в данный момент достаточно и её страдающего сердца для Господа, чтобы не заставлять страдать другое — графини фон Гайзерштад. Войцеховский не стал в такое время говорить ей слова любви и объявлять о своем решении, наконец-то развестись, а выполнил беспрепятственно её просьбу и уехал. Уехал только для того, чтобы начать процесс развода и вернуться снова, чтобы быть всегда рядом.

Постепенно Анни стала разговаривать со всеми, как всегда, как это было до этой трагедии. И все поняли, она цепляется за жизнь, и сама хочет в неё вернуться. В комнату Кристиана она не заходила, и все чаще садилась перед камином, чтобы огонь согревал её всегда мерзнувшие ноги и руки.