Нерешенная задача

Анни продолжала. — В моей больнице работают замечательные доктора, которые идут на любые хитрости, чтобы вылечить даже тех пациентов, у которых на лечение недостаточно средств. И мы с тобой часто посещали семьи рабочих и видели своими глазами, в каких условиях они живут. А они не лентяи и дармоеды. Они трудятся с утра и до ночи, чтобы свести концы с концами и прокормить своих детей. И это будет всегда. Никогда не будет по-другому. Потому что я глубоко убеждена, что когда такой перевес в изобилии у малой группы людей, другая группа будет влачить нищенское существование!

Гриша снова глубоко вздохнул. — И это не кучка. Нищих, нуждающихся огромное количество! Соотношение бедных и богатых как десять на тысячу. Прав, тысяча раз прав, Ульянов Владимир, народ не поднимется из нищеты никогда и это будет только усугубляться, потому что стоящего положения в жизни просто не существует! Пока на плечах народа будут восседать такие небожители, пока власть будет в их руках, только каторжный труд. Голод. Грязь, ранняя смертность и невежество — удел рабочих масс.

Светлана с большим теплом посмотрела на его открытое лицо и в её взгляде было столько солидарности.

— Гриша… …Я тебя поддерживаю. Большие деньги и наследства всегда стояли на горе, слезах и крови! — и вдруг в нетерпении встала, речь её облеклась в эмоциональные краски. — Да далеко ходить не будем. Вот тот же самый Юсупов. Их династия. Да, они одни из самых богатых семейств не только в России, но и в Европе! Но …Их далекие предки были монголо-татарскими ханами! Мы же знаем, знаем их легенду, их истинные корни. Отец оставил сыновьям, еще тогда при Иване Грозном, огромное состояние, золото, драгоценности! А столетия монголо-татары грабили и превращали в рабов все покоренные народы! И эти камушки, Аннушка — застывшие слезы и боль тех, кого обокрали, это тяжелейший труд, труд даром!

Анни устало опустила голову на руки. Было тяжело после вчерашнего веселья. Для ярких дебатов она не имела сил и желания. Положив камушки перед собой, она отодвинула их на середину стола. — Если это застывшие слезы и боль людей, то наш долг направить их теперь на доброе дело! У меня есть предложение …

Гриша, Глаша и Светлана с огромным вниманием уставились на неё — Какое? — спросили почти одновременно.

— Ну, я предлагаю, а вам решать. Первое мое предложение — купить автомобиль. Ты Светлана и Григорий много ездите на окраины столицы, посещая семьи рабочих. Автомобиль же позволит меньше времени тратить на дорогу. И так, может из-за экономии времени, вы сможете большему количеству людей быть полезными. А второе — просто предложить самым нуждающимся семьям по камушку. Или семьям, где есть больные детишки.

Светлана растрогалась. Быстро подойдя к Анне, она чмокнула её в склоненную макушку, обняла сзади за плечи. — О… милая моя! Ты поверишь, но я и не думала иное. Я знала, что ты поступишь только так. Добрая душа. Мы подумаем. Аннушка. Ведь, деньги есть и нет. Надо не торопиться и все обдумать.

ГЛАВА 89

В больницу к Миррано влетел как вихрь молодой рабочий, прямо в специальной одежде, перепуганный и взбудораженный.

Он молил, слезно, чуть не на коленях, пойти с ним к нему домой, так как его жена умирает.

Миррано сорвался с места и хорошо, что вернулся с завода графини фон Махель Игн, что позволило ему отлучиться, откликаясь на мольбы ворвавшегося в больницу.

Взбежав на второй этаж обшарпанного, каменного дома, испещренного всего маленькими комнатушками, он застыл в открытых дверях. На пороге появилось еще пару любопытных зевак-соседей, но тяжелый смрадный воздух от духоты поздней весны и отсутствия вентиляции в доме, от закупоренных окон, словно плотной завесой стал в воздухе и еще какая-то невыносимая для понимания ситуация, в которой он уже почти разобрался, но еще принять не сумел. На лицах у всех застыл ужас, а молодой рабочий, совсем с перекошенным лицом, прошел к кровати своей жены и казалось, что каждая его нога налита свинцом и шаг давался с большим трудом.

Когда до Миррано, наконец, дошел весь смысл произошедшего. Когда огромное красное пятно, расползшееся между ног женщины на платье, отчетливо рассказало всем свидетелям о сделанном ею, силы, которые он готовил для оказания помощи, оставили его и он обреченно облокотился спиной о косяк не крашенной двери. От духоты и нахлынувших мрачных эмоций, на лбу выступили капельки пота и машинально, забыв про платок в кармане, он стал вытирать его руками. Но его прибавлялось все больше и больше и возникало ощущение, что ты находишься в бане, а не в жилье человека.

Все стало уже так очевидно, что задавать вопрос молодому рабочему, почему его жена это сделала, было нелепым.

Муж женщины, не перенесшей небрежного аборта, рыдал, сидя на коленях возле кровати. Миррано медленно прошел к нему и дотронулся до его плеча. Постоял минуту. — Я думаю, я сейчас здесь не нужен.

Тот с невыразимой мукой взглянул на него и Миррано чуть сам не разрыдался. Он молча взял руку рабочего и, настойчиво, вложил ему в ладонь несколько бумажек. Это были деньги.