Нерешенная задача

Тут она уловила, что уже ведром холодной воды окатила его словами она. Его кольнули эти слова. Его жест был жестом очень уставшего учителя на экзамене. Он провел ладонью себе по лицу и медленно встал из-за стола. Она видела, что его взгляд отрешенно обвел пространство за окном, обращаясь к дневному свету, как за помощью или подсказкой, и потом рассеянно упал на её фигуру, не смотря на её лицо. — Значит, ты чувствуешь себя плохо, Ани?

— Иден, я, хотела сказать, что я бы некоторое время после родов посвятила полностью детям, семье. Я им очень нужна.

— Ты чувствуешь себя уставшей? — был его следующий вопрос.

— Да. Иден, так — ответила она.

— А ты же так хотела стать перспективным хирургом… — раздосадовано произнес он и уже сейчас внимательно стал смотреть на её лицо. — Быстро меняются твои амбиции… … — выдохнул и голос его стал жестче — Это не ты, Ани… …сейчас пойдем на осмотр, не медленно. И не говори глупости, родишь и будешь работать…

То, что он сделал затем, то лучше бы ему этого не делать. Он зашел вперед перед Ани и опустился на корточки, положил свою ладонь поверх её рук и стал просто въедаться своим взглядом в её лицо.

— Скажи мне, я сейчас просто врач и любящий тебя человек, которому ты дороже всего на свете, и я готов горы свернуть для того, чтобы у тебя благополучно прошли роды:

— Что тебя сейчас беспокоит? Не лги… Мне…

Даже не осознавала она что делает. Первый её импульс и она вскочила со своего места, а зачем, не объяснимо, порыв, чтобы стряхнуть с себя тот шквал эмоций, резко приступивший ко всем границам её тела, запертые в нем волей беременной женщины, но ничего не получилось, она взметнула руки к губам и даже попыталась ими помочь удержать вскрик, который рвался наружу. Подскочил вслед за ней и Тернер.

У неё потекли горючие слезы из глаз, и она через секунду уже лежала головой на груди Идена, обливая соленой водой его и рубашку, и жилет.

— Я видела сон, я знаю, чем все закончится, Иден.

— Что ты знаешь, этого никто не может знать! Ты молодая, сильная, тебя так много вещей еще держит на этой земле, Ани, ты про чепуху просто думаешь!

— Меня уже забирают к себе мой сын, Кристиан, мой супруг, они мне говорят, что я им там нужна.

Тернер не нашелся что сказать, но он отрицательно покачал головой. Ани уже не могла остановиться. — Я ничего не могу сделать со своим состоянием. Я когда рожала Кристиана и Джизи, ничего подобного не было, а сейчас. О…Иден, и у меня так болит спина, чуть похожу и она раскалывается просто пополам, и низ живота, так тянет, словно ребенок ножкой запутался и рвет во мне жилы …тупая боль, она терпимая, а у меня нет сил… …

Она почувствовала, как он еще сильнее прижал её голову к своей груди и ничего не говоря, но какими-то невысказанными словами, она читала на духовном уровне его сердце, оно сильно билось, как у затравленного зверя и плакало вместе с её сердцем, только без слез. Как бы так хотелось вцепиться в него всеми своими силами и не отпускать, не отходить, как от горы, закрывающей от шквальной бури, сметающей любую жизнь на своем пути.

И она настолько уже замочила всю его рубашку, что от соприкосновения с ней, лицо становилось еще более мокрым, но никто не придавал этому значения, он, щекой, прижался к её волосам и видимо она производила много шума, потому что испуганная секретарша из соседнего кабинета решилась заглянуть, но только лишь тихо приоткрыв дверь, мгновенно захлопнула её обратно. Ани понимала, что дискредитирует себя, и даже Идена, что по клинике пойдут разговоры, но ей было все равно, но она настолько измочила ему одежду, что уже так дальше было нельзя. Она высвободилась и попыталась отстраниться, она выпустив эмоции и опустошивши себя, стала получать сигналы разума, подсказывающего, что сколько бы её слезы ни лились, ничего от этого не изменится, А Тернер стоял уже с совершенно мокрой рубашкой и она настолько забылась, что такого надрыва сейчас может не выдержать даже её не рожденный ребенок. Она стала стараться собрать силы, но такая боль, как стержень, стояла в груди, что от боли не могла прийти в спокойное состояние. Она закрыла только свое лицо руками, а Иден попытался их оторвать от лица и когда ему это удалось, она только произнесла, и в голосе у неё слышалась такая просьба о помощи — Иден, простите, простите меня……за мою слабость и глупость..

— Ани — уговаривал он. — Ты все себе надумала, это от страха и того, что я тебе тогда еще наговорил, мы будем бороться так, что даже Господь Бог станет перед нами на колени, ты мне веришь? Мне веришь??? Успокойся, нельзя в твоем положении столько нервничать.

Она попыталась согласиться с ним, но ей так захотелось сказать ему, о том, как ей тяжело, и как она хотела бы, чтобы стало легче — Иден, я верю, вы такой для меня человек! и …поверьте …я… …но я…Иден …я так не хочу… …я хочу жить!!!!! — и у неё как новая волна накатило и снова обессилено прильнула к плечу Тернера.