Неряшка

– Ты никогда её не слышал потому, что я только что её сочинила! Тра-ля-ля-ля-ля-ля-я-я! Ля-ля-ля-тру-ля-ля-я! – снова запела она, весело махая головой.

– Мне кажется, что я слышал похожее траляляканье от той девочки, которая держала тебя на руках тогда в то воскресенье… – вдруг сказал Бибика.

– Арина? Ты про неё вспомнил? – спросила Неряшка, прервав своё веселье.

– Да. Я про неё как раз и вспомнил. Она чем-то была похожа на тебя с её короткой рукой и волочившейся по земле ногой…И ещё она почему-то ходила опираясь на два костыля. Почему?

– Это потому, что она совсем не может стоять на ногах без этих костылей и очень скоро умрёт по-настоящему, – сказала Неряшка и, смахнув слезу, уткнулась в землю, – и это она напевала эту песенку…

– Умрёт по-настоящему? – удивился Бибика. – Это в самую взаправду, а не понарошку?

– Да. – грустно ответила Неряшка. – В самую взаправду…

– А откуда ты это знаешь?

– Я слышала как её мама тихо говорила всё это нашей уборщице, которая вместе с нашим дворником постоянно приходит на воскресные концерты потому, что после него всем пришедшим дают много чаю с просроченными пирожными от какого-то спонсора и целую маленькую шоколадку с котлетой и булочкой.

– Да-а-а, – разочаровано протянул Бибика. – Вот так беда-а-а…

– Если бы тогда она не упала в обморок от болезни и не выронила меня, то наверняка бы взяла меня с собой…– всплакнула Неряшка и продолжила грустно напевать весёлую песенку девочки Арины.

Вдруг лёгкий порыв ветра донёс до них резкий звук кашля. Этот кашель был явно настоящим, а не игрушечным. Бибика уже хотел было крикнуть «замри!», но Неряшка, прекратив напевать свою песенку, прикрыла его рот рукой и посмотрела в сторону. Там вдалеке она увидела как настоящий взрослый дяденька в шляпе и в длинном плаще стоял перед какой-то доской на трёх палках и что-то размазывал по ней.

– Кто это? – шёпотом спросила она Бибику.

– Это художник, – также шёпотом ответил он ей.

– А кто такой «художник» и что он делает с этой доской на трёх палках?

– Художники на этой трёхпалочной доске нарисовывают цветные картинки на нарисовальной бумаге и он сейчас как раз этим самым нарисованием занимается…Может всё-таки замрём? – прошептал Бибика.

– А может мы к нему подойдём?

– Ты что? С ума сошла? – злобно прошипел Бибика. – Мы игрушки и нам нельзя показывать людям, что мы умеем ходить и говорить.

– А почему нельзя? – уже не шёпотом спросила Неряшка. – Почему? Я вдруг подумала, а почему нельзя?

– Да потому, что нельзя и всё! За одно такое подумывание наш царь Игрун Первый отрубит тебе голову! – громко ответил ей в самое ухо Бибика, вскочив на ноги. – Замри! – приказал он ей и, замерев, столбиком упал на землю.

– А я не замру. Я пойду и посмотрю, – сказала она, встала на четвереньки и поползла к художнику как солдат-разведчик, волоча за собой наполовину оторванную ножку, болтающуюся на тонкой-претонкой верёвочке. – Я думала, что только дети умеют нарисовывать цветные картинки. Я хочу посмотреть как они нарисовываются.

На всякий случай она, сделав крюк, подползла к художнику со спины. Присев на землю, она отдышалась и принялась внимательно изучать его цветную картинку. На картинке были изображёны какие-то непонятные разноцветные человечки. Один был целиком красный, другой – жёлтый, а третий – синий.

– А что это вы там…нарисовываете? – тихо спросила она и быстро присела, скрывшись в траве.

– Я рисую разноцветных маленьких человечков, – ответил ей художник, не поворачивая головы. «Очевидно ему уже не раз задавали этот глупый вопрос проходящие мимо люди с детьми и собаками, – подумала Неряшка, – и вот поэтому он и не обернулся. А если он посмотрит на меня то, что тогда будет? Может всё-таки замереть?»

– Замри. Замри быстро, – услышала она голос Бибики, который подъехал к ней на машине сзади.

– А зачем вы их нарисо…рисуете? – продолжила она разговор, не обращая внимания на кружившегося вокруг неё Бибику.

– Чтобы накрыть их этим рисунком в волшебной ямке.

– А зачем? Зачем накрыть? – высунувшись из укрытия, спросила она и снова скрылась в траве.

– Чтобы они снова стали такими же яркими и цветными какими были раньше…То есть, чтобы, грубо говоря, они выздоровели.

– Выздоровели? Значит вы…вы – доктор? – с волнением задала она ему вопрос и в ожидании ответа даже забыла снова спрятаться в густой и высокой травке.

– Ну-у… – начал отвечать художник, а Неряшка в нетерпении вся подалась вперёд и смотрела на него разинув рот. – В некотором смысле, да… Я как бы, отчасти, доктор. Врачую, так сказать, сердце и душу своими картинами…

– Сердце и душу? Так вы Сердцедуш? Как Ухогорлонос?

– Ха-ха-ха, – добродушно рассмеялся он. – Сердцедуш…Можно и так сказать.

– А вы не знаете как найти Ногорука?

– Ногорука? – удивился художник. – Может быть ты хотела сказать «носорога»?

– Нет, нет. Мне нужен доктор Ногорук, который сможет вылечить мою ногу и руку.

– А что у тебя такое с ногой и рукой? Можно посмотреть? – спросил доктор и начал медленно поворачиваться, откладывая в сторону на полочку свои краски.