Неродственные связи

До свидания с Алисой ещё целый час, и я откладываю в сторону маркер, потягиваюсь и растираю ладонями лицо. Устал, причём дико, но текущий проект почти согласован, остались последние штрихи. Тороплюсь, потому что дал себе слово: дальше только в отпуск. С Алисой. Пусть только попробует сотню дел себе придумать, из-за которых не сможет со мной поехать, покусаю.

В дверь моего кабинета кто-то скребётся, а после несмело тянет на себя. Рабочий день давно окончен, но ещё все сотрудники на месте – иногда приходится напрячься, чтобы потом с чистой совестью отдохнуть. Только никто из персонала не бывает таким скромным.

– Маша? – удивляюсь, потому что вот её точно не ожидал увидеть на своём пороге. – Не думал, что ты знаешь, где моё бюро находится.

Честное слово, мне не понять, что девочка делает здесь вечером, но она смотрит куда угодно только не на меня и шмыгает носом. Тёмно-зелёная парка наглухо застёгнута, капюшон сбился набок, а белая шапка натянута почти до глаз. Маша даже варежки не сняла и сейчас ей наверняка жарко – отопительная система в офисе работает нынче в полную силу.

– Маш, всё хорошо? – настораживаюсь, потому что девчонка явно не в своей тарелке. – Ты какими судьбами вообще здесь?

Маша всхлипывает и трёт нос, а он уже красный, что тот помидор. Щёки румяные после мороза, а глаза мокрые – печальное зрелище. Я знаю, что она ходит к психологу, и её визит ко мне, да ещё в таком состоянии, совсем не внушает оптимизма. А ну как нервный срыв у барышни?

– Эй, Мышка, ты чего?

Я встаю с места, подхожу к Маше, а она закрывает лицо руками. Не люблю женские слёзы – какой мужик от них в восторге бывает? – но тут что-то прямо серьёзное, если Маша ко мне пришла. Мы с ней так себе друзья, и для задушевных бесед у неё есть подружки, мать или Костик. И психолог. Я мало вписываюсь в эту компанию, хоть и очень хорошо отношусь к Мышке.

Она любит моего сына. Что мне ещё нужно для спокойствия?

– Сергей Владимирович, я не знаю… я шла, шла, потом увидела вашу контору, в окне вас увидела и зашла. Нельзя было?

Она так жалостливо смотрит на меня, так растерянно, словно маленький котёнок, выброшенный под дождь. Стягивает шапку, а светлые волосы пушатся и торчат.

– Нет, конечно, можно было. Чего ты? Не плачь.

Никогда ещё не чувствовал себя таким бесполезным, как в этот момент. Тоскливо смотрю по сторонам, на часы, и понимаю, что выгнать Машу не могу. Не в таком состоянии.

– Сергей Владимирович, только не говорите маме, что я сюда пришла. Она расстроится, а я не хочу. Мама и так много перенесла, не надо, чтобы ещё сильнее волновалась.

Маша протягивает ко мне руку, будто бы за свитер ухватить хочет, но замирает, так и не решившись.

– Можно мне воды? Или кофе?

Смотрю на наручные часы: успею. И хоть телефон мой разрядился в ноль, а адаптер остался дома на тумбочке, уверен, что всё будет нормально. Маша же не будет тут до рассвета сидеть, верно?

– Да, конечно. Присаживайся, – указываю рукой на стул и подталкиваю Машу к нему. – Сейчас кофе принесут.

– Спасибо, я… правда, не хотела вам мешать. Просто не знала, к кому пойти.

– Правильно сделала, что ко мне пришла. Чем смогу, обязательно помогу. Куртку, может, снимешь? Тут жарко.

Маша удивлённо смотрит на свои варежки, которые так и надеты на её ладошки, на белую шапку и всё-таки избавляется от верхней одежды. Я вешаю её на крючок и возвращаюсь к Мышке.

– У тебя что-то стряслось? – спрашиваю, когда секретарь ставит на мой стол поднос с кофейными чашками, сахарницей и упаковкой немецких сливок. – С Костиком поругалась?

– Нет, что вы? – взмахивает рукой и тянется за чашкой. Сопит, что-то бормочет про себя, а я выдыхаю с облегчением.

Почему-то больше всего боялся, что у них с Костиком произошёл разлад, и сейчас придётся выслушивать тонны романтической ерунды и обид. Но при упоминании имени сына Маша впервые улыбается – очень светло и трепетно – и греет бледные пальцы о горячий фарфор.

– Я к вам пришла, потому что… я хочу, чтобы вы мне помогли с отцом увидеться.

У меня внутри лопается пружина и хочется очень громко орать. На Машу, потому что нельзя быть такой беспросветной идиоткой.

– Зачем тебе это? На суде его увидишь.

– Нет, я хочу посмотреть ему в глаза. Хочу узнать, зачем он это со мной сделал.

– Ты только не обижайся, но он козёл и игроман. Зависимый человек, который испортил жизнь твоей матери, твоё детство испоганил, а потом вообще чуть не убил. С этим человеком ты хочешь увидеться? Точно с ним, ничего не путаешь?

Наверное, я слишком строг с чужим ребёнком, только Маша давно не маленькая. И ещё мне обидно за Алису.