Нерон

Парис ничего не ответил; ему стало грустно. Привлекательные стороны характера молодой гречанки вдруг потеряли в его глазах прелесть; теперь он видел в ней только женщину с ребяческой душою и наивным, ограниченным умом. Не странно ли, что ему, человеку утонченно-образованному, могла она понравиться? Блестящая Домиция совершенно затмевала ее. Парис уже готов был объяснить простоту своей возлюбленной тупоумием, сдержанность — узостью понятий, а ее добродетель нагоняла на него тоску.

Императрица повторила свой вопрос и принялась подшучивать над увлечением Париса.

На обратном пути Парис был молчалив и рассеян.

Хорошо понимая причину его задумчивости, Домиция пустила в ход все свое остроумие, и ей удалось занять артиста. Разговор пошел о неудачной попытке Париса выступить перед публикой в роли Эдипа. Искусно перемешивая похвалы с порицаниями, Домиция сумела вывести юношу из апатии и даже воскресить в нем веру в свое дарование.

Парис почувствовал себя иным человеком, выслушивая мнение императрицы. Он шел рядом с ее носилками, так что их беседа не прерывалась всю дорогу. Супруга цезаря посоветовала Парису не оставлять занятий декламацией, чтобы постепенно готовиться к поприщу трагического актера. Этим она задела его слабую струну. Услышав, что ему не следует терять надежды, голова у Париса пошла кругом.

Вернувшись к себе, Парис не мог заснуть. Разгоряченное воображение рисовало ему будущность то самыми привлекательными, то мрачными красками. Парис попеременно переходил от восторга к отчаянию; сознавая свою слабохарактерность и непостоянство, он боялся и неуспеха в драматической роли, и увлечения опасной женщиной, которая одинаково могла вознести своего любимца на высоту и погубить его.

На следующий день Париса пригласили на императорский корабль для морской прогулки.

Воздух был необыкновенно прозрачен; берега ярко зеленели. Стоило Парису отвернуться от прекрасной панорамы берега, глазам представлялась увешанная гирляндами роз палуба корабля. На возвышении под балдахином лежала на пурпурных подушках Домиция, в костюме Венеры, окруженная мальчиками, изображавшими амуров, которые обмахивали повелительницу опахалами. Из каюты доносилось тихое пение.

Парис незаметно пробрался на переднюю часть корабля, где носовой парус скрывал его от взглядов. Здесь он облокотился о перила борта и вдруг почувствовал себя одиноким среди всеобщего веселья. В звуках песни Парису слышались жалобы покинутой Лидии; он стал укорять себя в эгоизме. Пение все глубже затрагивало Париса, и наконец, охваченный необъяснимой тревогой, он разразился слезами, припав головой к сложенным на перилах рукам. Рыдая, молодой человек неожиданно почувствовал чье-то теплое дыхание на своей щеке.

— Парис! — прошептал над ним взволнованный, нетвердый голос.

Актер поднял голову. Возле него стояла императрица.

— Ты плакал, — прошептала Домиция после короткой паузы.

Парис отрицательно покачал головой, грустно улыбаясь и по-прежнему повернувшись к морю. Домиция сделалась задумчивой.

— Я не могу понять, что происходит со мною! — сказал он наконец, оборачиваясь к царице.

— Зато я прекрасно понимаю! — прошептала она, наклоняясь к нему все ближе.

И, прежде чем Парис успел опомниться, Домиция прибавила, еще сильнее понизив голос:

— Ах, бедный! У тебя лицо влажно от слез.

Поцелуй коснулся его щеки, и рука обвилась вокруг шеи Париса…

IX

В ту же ночь Стефан, управитель императрицы, был вызван во дворец. Беседа с императором затянулась до утра. Домициан послал за начальником дворцовой стражи, Силием.

— Твои донесения оказались неверными, — хмуро сказал император, когда Силий вошел.

— Великий государь! — в испуге стал оправдываться начальник стражи. — Только сегодня получил я известие…

— Замолчи, — прервал его император. — Я не допускаю мысли, чтобы ты был способен к измене. У тебя недостает необходимой сообразительности. Было ли тебе известно, что Парис встречается в Байе с Домицией?

— Разве я мог подозревать что-нибудь плохое? — запинаясь ответил Силий. — Они только прогуливались… Катались на корабле…

— Ну, все равно! — перебил Домициан. — Я дам тебе возможность исправиться.

— Великий государь, приказывай!..

— Так слушай! Пускай плясун завтра ночью исполнит свои замысловатые прыжки по ту сторону Стикса! — пробормотал Домициан, ядовито усмехаясь. — Лягушки по крайней мере полюбуются его танцевальным искусством!

Вечером того же дня Антоний, любимый карлик императора, спешно приехав в Байю, пробрался в ворота храма Венеры, проник в последнюю комнату павильона и с любопытством осмотрелся вокруг. Здесь, при слабом свете ночника, он увидел Домицию, которая спала на кушетке. У ее ног дремал Парис, вытянувшись на ковре, и положив голову на край постели.

Приблизившись к ложу царицы, Антоний убедился, что Домиция крепко заснула, и осторожно разбудил актера. Парис поднял лицо и с удивлением взглянул на горбуна сонными глазами.

Карлик помнил, что Парис еще недавно спас ему жизнь, и захотел заплатить услугой за услугу. Вид безоружного юноши, который спал, ничего не подозревая, внушил Антонию искреннюю жалость.