Неровный край ночи

Первый рассветный луч окрашивает небо в розовый; время на исходе. Обессиленные, чувствуя боль во всем теле и дрожа от слабости, они забрасывают колокола землей, утрамбовывая все свидетельства своей работы, и присыпают рытую землю сверху снегом. Затем, валясь от усталости, они опускаются на том же месте на колени и молятся. Они молят Бога отвести глаза врагов от этого места – сделать Унтербойинген снова невидимым.

Ни один из мужчин не просит такой же милости для себя. Уже слишком поздно, им не избежать их судьбы. Они лишь просят Бога послать им быструю и легкую смерть и защитить их любимых, когда сами они оставят этот мир позади.

39

Антон проваливается в сон на маленькой раскладушке в углу комнаты Эмиля. Когда он просыпается, ослабший и растерянный, бледный желтый свет, какой бывает по утрам в конце зимы, разливается под окном. Запах старого снега тяжело висит в воздухе – снега и чернил. Он думает: «Я поспал хотя бы час или два – небольшая, но радость».

С противоположной стороны комнаты он видит отца Эмиля, который сидит в своей узкой постели, опираясь спиной о подушку. Он пишет письмо на маленькой письменной подставке.

– Антон. Проснулся.

Антон хлопает себя по лбу, сбитый с толку густым туманом, царящим в его мыслях.

– Сколько я проспал?

– Целый день и половину следующего.

Так долго? Антон резко садится – слишком резко. Он стонет от боли во всем теле, одеревеневшем и ноющем от недели тяжелой работы, от ночей их безумного бунта.

– Легче, – инструктирует его Эмиль. – Двигайся медленно. Поверь мне я, похоже, уже прошел через самую сильную боль.

– Элизабет и дети сейчас уже должны быть у моей сестры.

Как узнать это наверняка? Ему нужно вернуться в коттедж за фермерским домом фрау Гертц – только туда мог прийти почтальон с письмом от них. Но мысль о том, чтобы войти сейчас в пустой коттедж, где не осталось ничего, что он любит, слишком болезненна.

– Я тоже спал, – говорит Эмиль, на миг отрывая взгляд от своего письма. – Почти так же долго, как ты. Соседи забеспокоились и пришли стучать в дверь. Я сказал им, что простыл и велел держаться на расстоянии, чтобы не разносить заразу. Это должно объяснить мою неразговорчивость и мое отсутствие. Да и от тебя отвлечь.

Эмиль заканчивает письмо, запечатывает конверт и надписывает на нем адрес, медленно, без всякой спешки. Затем он поднимается – плавно – и берет что-то со стола.

– Письмо для тебя. Я отправил друга заглянуть к фрау Гертц. Она сохранила это, на случай, если ты когда-нибудь вернешься. Я положил твои очки вон туда, на маленький стульчик возле твоей раскладушки.

Адрес на письме написан рукой Аниты, ошибиться невозможно. Он поспешно открывает его, снедаемой жаждой узнать новости, и откидывается на кушетке.