Нерушимая клятва

— Что? — спросила я с набитым ртом, не успев прожевать шоколадку, состоящую в основном из соевого протеина. Отец закашлялся и несколько раз моргнул, затем перевел взгляд с меня на маму и обратно.

— Прости, Калла. Не думал, что ты воспримешь советы мамы так близко к сердцу.

Мама посмотрела на отца подозрительно. Он поерзал на стуле и развернул «Денвер Пост».

— Ты выглядишь соблазнительно.

— Соблазнительно? — переспросила я. Мой голос от негодования подскочил на пару октав. Рука, которой я держала кружку, задрожала.

Ансель подавился горячим печеньем и схватил стакан апельсинового сока. Папа поднял газету повыше, чтобы скрыть лицо, а мама похлопала меня по руке. Прежде чем вернуться к кофе, я украдкой посмотрела на нее.

Остаток завтрака прошел в неловком молчании. Папа читал газету и старался не глядеть ни на меня, ни на маму. Мама посматривала на меня, видимо, стараясь ободрить. Я неизменно отвечала ей взглядом, полным холода. Ансель с удовольствием грыз печенье и не обращал на нас никакого внимания. Я допивала последние капли кофе.

— Пора, Эн.

Ансель вскочил со стула, схватил куртку и отправился в гараж.

— Пока, Кэл, — сказал папа, когда я направилась к двери вслед за младшим братом.

Я не ответила. Обычно поездка в школу была для меня приятным делом. Сегодня я ее просто ненавидела.

— Стефан, — услышала я громкий голос мамы уже за дверью, которую я с силой захлопнула за собой.

— Можно я поведу? — спросил Ансель с надеждой.

— Нет, — ответила я, усаживаясь на водительское сиденье нашего джипа. Брату пришлось схватиться за приборную панель, когда я, с силой нажав на газ, резко выскочила на улицу. Колеса неистово завизжали. Салон наполнился вонью горелой резины. Когда я подрезала третью машину, он взглянул на меня, одновременно стараясь нащупать замок ремня безопасности.

— Если тот факт, что тебе пришлось надеть колготки вместо брюк, для тебя достаточно веская причина, чтобы покончить жизнь самоубийством, это не значит, что мне тоже пора на кладбище.

— Я не надела колготки, — заметила я сквозь стиснутые зубы, на бешеной скорости обгоняя очередную машину. Брови Анселя поднялись вверх.

— Не надела? А это прилично или как?

Он ухмыльнулся, но я метнула в него взгляд, от которого брат вжался поглубже в кресло. Когда мы добрались до стоянки возле школы, лицо у него было белое, как у привидения.

— Наверное, я лучше с Мэйсоном обратно доеду, — бросил мне брат, с силой захлопывая за собой дверь.

Я вздохнула, обратив внимание на то, что костяшки моих пальцев побелели от того, как сильно я сжимала руль во время поездки.

«Это же просто одежда, Кэл, — подумала я. — Мама тебя не на операцию по увеличению груди заставила лечь».

Я поежилась, надеясь, что такая мысль Наоми в голову все-таки не придет.

На полпути к школе ко мне подошла Брин. Она окинула меня взглядом, и глаза ее расширились от удивления.

— Что случилось?

— Дипломатия, — проворчала я в ответ и направилась к школе.

— Чего?

Брин припустила за мной легкой рысцой, отчего тяжелые бронзовые кольца в ее ушах зазвенели.

— Выяснилось, что обязанности будущей жены вожака не ограничиваются стычками с Ищейками, — ответила я. — По крайней мере, моя мать и Люмина так считают.

— Значит, Наоми опять решила заняться твоим воспитанием? — спросила Брин. — Какова причина на этот раз?

— На этот раз все серьезно, — сказала я и поправила корсаж, от души желая, чтобы на мне были джинсы. — Особенно Люмина.

— Да, похоже, тебе лучше следовать их программе, — пожала плечами Брин. Мы шли вдоль летних домиков-шале, из которых выходили заспанные ученики.

— Спасибо за вотум доверия, — откликнулась я, стараясь понять, как же должна сидеть юбка. В конце концов я бросила попытки расправить ее. Храня молчание, мы прошли в вестибюль школы и остановились у ряда шкафчиков, предназначенных для учеников старших классов. Запах, который всегда меня встречал в раздевалке школы, изменился. Резкий, бьющий в нос вкус краски «металлик», которой были окрашены шкафчики, был мне знаком. Едкий запах полироли для полов, смешанный с ароматом кедровых балок потолка, — тоже, но запах страха, обычно исходивший от кожи людей, исчез. Он сменился нотками любопытства и удивления. Воспитанники школы, жизнь которых была тщательно отделена от быта местных Хранителей и Воинов, могли видеть нас только на занятиях, которые проводились для всех. Мы пробирались между рядами шкафчиков, где приходилось толкаться с другими учениками, и все, решительно все, смотрели на меня. Это было очень неприятно.

— Что, все пялятся на меня?

— Да, так и есть.

— О, боже, — простонала я и крепче сжала ручку сумки.

— По крайней мере, выглядишь ты отлично, — сказала Брин. От ее ободряющей реплики в животе у меня стало нехорошо.

— Пожалуйста, не говори мне больше никогда такую чушь, ладно?

Зачем мать меня на это обрекла? Я чувствовала себя как второразрядный клоун на празднике.