Нерушимый - 2

— Точность — вежливость королей. Уложился ровно в десять минут, Сань! Никак отладил внутренний хронометр?

Я пожал плечами, не понимая, как так вышло, потом подвигал головой вверх-вниз, по сторонам, поднял руку и не ощутил боли. Правда, чувствовалась небольшая скованность, кожу тянуло.

— Так когда, вы сказали, у меня бой? — спросил я и добавил: — И про обед я не забыл!

Витаутович улыбнулся правым уголком рта, оттянув его чуть ли не до уха, и отражение солнца, которое горело в моей груди, я увидел в зеленых глазах тренера.

— Ты уверен? — усмехнулся Витаутович.

Я молча отодрал повязку и повернул к Витаутовичу травмированную сторону шеи, тот цыкнул зубом и сказал:

— Сейчас приглашу дежурного, пусть осмотрит тебя. Хорошо, что он не видел, в каком состоянии тебя привезли… Хотя нет. Поспи. Любой ресурс конечен, тебе надо восстановиться, а все подобные процессы происходят во сне. У тебя есть два часа, а я пока аннулирую заявку на снятие с соревнований спортсмена Нерушимого.

На языке вертелась сотня вопросов касаемо пробудившейся силы, но почему-то я был уверен, что даже сейчас Витаутович изобразит непонимание.

— Никакой заявки вы не подавали, — блефанул я, но моя уверенность на пару секунд ввела Витаутовича в ступор.

Он погрозил пальцем, и я понял — все-таки не подавал, тянул до последнего, полагая, что я смогу восстановиться. Это окрылило. Верит, верит в меня товарищ Тирликас!

— Спи, — сказал он. — Два часа. И помни, что любой ресурс конечен.

Он протянул мне протеиновый батончик и, сунув руки в карманы белого халата, направился к выходу.

Выключился я, как только закрыл глаза. А добудиться меня долго не могли: трясли, похлопывали по щекам, звали.

Зато я сразу сориентировался, где нахожусь и что следует говорить. Над кроватью навис врач с кислым и усталым лицом, и в мятом халате.

Подбоченясь он возмущался:

— …теперь любую обморочную барышню в больницу тащить?!

— Каротидный гломус, — проговорил я, и врач подавился своими словами. — Меня во время поединка ударили в шею, как раз туда, и я вырубился. Давление упало, подумали, наверное, что внутричерепная гематома. Решили перестраховаться.

Я встал с кровати, покрутил головой, поприседал, замер на одной ноге — проверить, не поведет ли в сторону. Врача, судя по бейджу, звали товарищ Ямяк А. С.

Товарищ Ямяк потряс стопкой листов под носом Льва Витаутовича:

— А это что? Вы зачем из меня дурака делаете? Тут написано… — Он приосанился и прочитал: — «Рваная рана в области шеи». Вы издеваетесь? Вам больше заняться нечем?

Витаутович попытался сделать честное лицо, но оно получилось придурковатым.

— Перепутали, наверное, пациентов. Извините. Идем, Саня.

— Погодите! Он весь в крови. Откуда кровь? — не унимался врач.

— Из рассеченной головы соперника, — ответил я не оборачиваясь.

Голова, надо отдать должное, кружилась, но скорее от голода, потому что мой организм исчерпал резервы, неестественно быстро выстраивая новые ткани.

На выходе из больницы я заглянул в блестящую табличку с надписью «Приемное отделение», где в бронзовом отражении всмотрелся в рану. Розовое пятно грануляции повторяло укус, даже следы от зубов остались.

Тем не менее, приехав в «Центральный», мы все равно сперва заявились к организаторам, которые при виде меня чуть в обморок не попадали. Меня потащили на медицинское освидетельствование, где врач, ничего не понимая, долго скреб на моей шее розовую кожицу, полагая, что это наклейка, под которой прячется настоящая рана.

Убедившись в обратном, он дал разрешение, и меня внесли в список участников. Только после этого Витаутович вместе со мной пошел в столовую — проконтролировать, чтобы я не нажрался котлет на радостях, а выпил очередной белковый коктейль. Два.

Частично утолив голод, я стал замечать заинтересованные взгляды и перешептывания за спиной. Если до поединка с Васютиным меня мало кто запомнил, то теперь, похоже, я стал звездой, все хотели поближе посмотреть на терминатора, который будет драться с перегрызенным горлом. Правильно Витаутович предложил заклеить место раны — чтобы вопросов не возникало, куда рана делась и откуда было столько крови. Заметив, что к нашему столику направляется съемочная группа, тренер наклонился над столом и проговорил:

— Допивай. Уходим. Сперва — к витрине, потом — быстро на выход.

Боковым зрением я заметил красивую журналисточку из «Первого областного ТВ», которая брала интервью у Борецкого. Как только мы сменили траекторию движения, она целенаправленно зашагала к нам. Допив коктейль, я чуть ли не бегом удалялся в комнату ожидания, где нервно перетаптывались участники заканчивающегося круга.

Я сел на край лавки, закрыл глаза и привалился к стене. Ощущение было, что меня сперва переехал трамвай, а потом — каток.

В реальность меня вернули знакомые голоса. Это был Витаутович и Алексей, который сел рядом со мной и протянул свою аккуратно сложенную форму:

— Вот, не побрезгуй. А то ты в кровищи весь, как мясник.

— Ну ведь отлично, — криво улыбнулся я и оскалился: — Пусть боятся.