Нерушимый 2

— Номера восемь и тридцать три!

Сердце заколотилось. Вот так сразу? Бойцы начали расходиться. Со мной остался возрастной мужик с татуировками на пальцах, который вводил меня в курс дела. Осмотрел меня уже другим взглядом под шум аплодисментов, чиркнул по горлу пальцем.

Ну да, зрители требуют зрелищ. А хрена вам, падальщики. Я остался стоять неподвижно. Выбежал коротконогий судья, скрестил руки на груди. Значит, судьи все-таки есть… Что ж, это радует. Значит, убивать друг друга здесь не позволят.

Я вздрогнул, когда из-под земли с лязгом выдвинулись стальные прутья, огораживая поле боя. Прожекторы погасли, остались лишь две яркие лампы. Пока мой противник обходил клетку, заигрывая с публикой, я перебирал лица, надеясь не встретить знакомые.

Вот, кажется, мелькнул Достоевский с черноволосой женщиной под руку, растворился во мраке, затянутом табачным дымом. Какая-то безумно красивая девушка с шальными глазами в соболиной шубе, а рядом с ней еще две, с лицами презрительными и злыми.

Противник повернулся ко мне: битый жизнью мужчина с синяками под глазами, такие появляются от недосыпа или из-за проблем со здоровьем. Он разорвет меня за возможность получить десять тысяч, а я его — нет. Наоборот, постараюсь контролировать силу и сделать так, чтобы он не сильно пострадал.

Клетка захлопнулась, что-то под потолком взорвалось, засверкало. Ведущий, в котором я узнал Крыса, переодевшегося в сияющий пиджак, завопил:

— Дамы и господа! Первый бой нашего сегодняшнего вечера! Номер восемь против номера тридцать три! Вы позволите начать поединок?

— Да!!! — откликнулись в зале.

— Мясо, убейте друг друга! — исступленно заорал в микрофон Крыс.

Противник зарычал и под рев публики побежал на меня.

Я нанес один удар и скользнул в сторону. Мужик по инерции пронесся к прутьям, врезался и рухнул на пол. Я сложил руки на груди, ожидая, когда меня выпустят.

Несколько секунд ошеломленной тишины… и восторженный рев трибун, перекрываемый воплем Крыса:

— Да-а-а!!! Номер тридцать три побеждает!

Глава 5 Эта нога у того, у кого надо нога

Удивило, что никто не стал отсчитывать секунды, позволяя моему противнику подняться. Крыс объявил, что я победил, после чего судья, до того стоявший без дела, подбежал ко мне и поднял мою руку.

— Дорогие гости, смелее чествуем победителя! — заорал Крыс.

Снова вспыхнули прожекторы, ослепили меня, и лица за прутьями слились в черную колышущуюся массу.

Я понимал, что происходит. Победителю боя даже такого ничтожного уровня, низшего в турнире для мяса, дают свою толику славы, запускают эндорфиновую карусель в крови, дабы он проникся и желал еще, и еще, и еще.

Тем временем мой соперник встал, держась за железный прут. На его лбу наливалась багрянцем полоса от столкновения с ограждением, а во взгляде читались недоумение и досада.

Спустя где-то минуту ограждение втянулось в пол, и боец, проигравший схватку с прутьями, отшатнулся, снова упал на задницу. К нему подошел амбал, вздернул за шкирку и повел к выходу. Проигравший шел, понурившись, опустив плечи, и нарядная публика, присыпанная блестками, расступалась, шарахалась от него, словно могла заразиться невезением.

Меня же Крыс повел путем победителя — к шторе, за которой обнаружилась другая дверь. Крыс открыл ее, и я оказался в раздевалке, похожей на первую, только потом тут пахло сильнее, и было, не считая меня, двенадцать бойцов — тех, что прошли отборочный тур.

Среди прочих выделялась растопырившая колени накачанная женщина лет тридцати пяти, ростом превосходящая многих мужчин.

Она пила, жадно присосавшись к бутылке. Проскользнула мысль, что я, идиот, так спешил, что даже воды с собой не взял. Женщина же, напившись, вытерла рот предплечьем. Очень некрасивая женщина: глазки-буравчики посажены так глубоко, что их едва видно, надбровный валик, скошенный лоб, нос картошкой.

Собравшимся здесь предстояло подождать, пока сразятся остальные. Судя по моему номеру, бойцов получилось нечетное количество — тридцать три, значит, во втором круге должно участвовать семнадцать человек.

В этой раздевалке явных рахитов наподобие тех возрастных мужиков и сизоносого алкаша не наблюдалось, и все равно большинство участников было изрядно помято не в боях — жизнью.

Понятно почему. От хорошей жизни сюда не шли: госслужащим, обеспеченным государством, незачем было рисковать здоровьем. Значит, рисковала либо молодежь, жаждущая легких денег, как эти студентики, либо те, кого на стабильную высокооплачиваемую работу не брали: обанкротившиеся фарцовщики, бывшие сидельцы и прочий лихой люд.

Например, вон тот сизый от наколок лысый здоровяк со шрамом от брови до середины лба — точно сиделец. И вон тот тощий, со впалой грудной клеткой и землистой кожей. На что он рассчитывает? Видно же, что его соплей можно перешибить. Наверное, его, как и алкоголика, который вряд ли пройдет во второй тур, прельщали пятьсот рублей, обещанные за выход на ринг.

Два участника получили травмы: у одного заплыл глаз, второй держался за грудную клетку.