Нерусская Русь

Город со своими органами самоуправления, своими лютеранскими кирхами, своими нравами и законами. Иноземцы по утрам выходили из своего государства в государстве, а по вечерам возвращались. Если иностранец приезжал с семьей или привозил на Кукуй жену, его семья могла годами, десятилетиями жить в этом городе иноземцев, не видя русского лица, не слыша русской речи и ни в чем не изменяя образа жизни, к которому привыкли в Саксонии, Абердине или в Стокгольме. Вырастали дети, которые только подростками впервые видели русских, выходя вместе с отцом из Кукуя.

Часть из «немцев» принимали православие – как правило, не первое, а второе-третье поколение тех, кто переселился в страну. Эти быстро растворялись в рядах основного населения.

Высокое качество «немцев»

В числе этих «первых русских иноземцев» оказалось очень много талантливых людей, чьи гены очень обогатили кровь служилого сословия Московии. Приведу только несколько примеров – просто тех, кто наиболее известен.

Александр Лесли после Смоленской войны послужил в нескольких европейских армиях, в том числе и в армии Речи Посполитой. Под старость же он окончательно осел в Смоленске, сознательно выбрав Русь местом своего проживания. Несколько Лесли в конце XVIII века служили во флоте, помогали Алексею Орлову создавать флот Российской империи. Во время войны 1812 года Лесли прославились организацией первых в России ополченцев. По их инициативе и на их деньги был создан Смоленский дивизион ополчения.

Более поздние потомки Александра Лесли составили совсем немалый пласт провинциальной русской интеллигенции середины – конца XIX века. Судьбу рода Лесли в XX веке мне не удалось проследить.

Знаменитый канцлер Елизаветы и Екатерины, Алексей Петрович Бестужев, «птенец гнезда Петрова» – потомок шотландца Беста, приехавшего в Московию при Алексее Михайловиче.

Отец не менее знаменитого сподвижника Петра, Якова Брюса, Вилим Брюс, приехал в Московию в 1647 году. Род Брюсовых существует до наших дней; он уже в XX веке дал миру поэта и писателя Валерия Брюсова и его брата, известного археолога, специалиста по новокаменному веку.

Несколько позже (в 1661 году) приехал в Московию Патрик Гордон, которого порой называют «одним из первых иностранных учителей и вдохновителей Петра на создание регулярной армии»[71].

Заслуга создания регулярной армии в Московии совершенно напрасно приписывается и Петру, и Гордону, но вот основателем еще одной русско-шотландской семьи он действительно является.

Михаил Юрьевич Лермонтов – потомок шотландца Лермона, участника Смоленской войны, участника Украинской войны 1654–1667 годов в чине солдата и сержанта. В семье Лермонтовых бытовала привезенная Лермоном легенда – о происхождении его от знаменитого поэта и барда XIV столетия Томаса Лермона. Томас Лермон – личность очень широко известная в Великобритании, ему посвящена одна из баллад Редьярда Киплинга – «Последняя песня старого Томаса». Соответствует ли легенда действительности – трудно сказать, ведь нет никаких письменных документов, есть только легенда, передававшаяся устно из поколения в поколение.

Дмитрий Иванович Фонвизин – тоже потомок немецкого дворянина, о чем свидетельствует фамилия его предков – фон Визен. Он потомок офицеров «полков иноземного строя»; когда Фонвизины приняли православие, мне не удалось узнать, но во всяком случае ко временам Екатерины и деятельности Дмитрия Ивановича семья совершенно обрусела.

Причин высокого качества «немцев» можно найти две…

Религиозные войны Реформации сорвали с насиженных мест множество приличнейших людей, которым просто приходилось бежать. Например, дед сподвижника Петра, Якова Вилимовича Брюса – из шотландских дворян и приехал в Россию в 1647 году.

После поражения при Марстон-Муре сторонники парламента не просто завоевали и оккупировали страну; они изводили, как только могли, шотландских дворян. Десятки, сотни родственников и друзей Вильяма Брюса погибли в сражениях и на плахе, прятались в горах или уехали в другие страны. Сохранилась легенда, что ехать в Московию Вильяму посоветовал старый друг его отца, генерал Дэлзелл: он побывал в Московии в Смутное время, прослужил в Московии восемь лет и знал страну не понаслышке.

В числе авантюристов, хлынувших в Московию, были третьи сыновья вполне приличных, культурных дворян, которым элементарно просто не досталось наследства; купцы, капитала которых хватало в Московии, но не хватало для серьезной деятельности в Британии; мастера, которым не нашлось места в родном цеху (по крайней мере места, на которое они претендовали).

Конечно, попадались и жутчайшие типы, от которых лучше держаться подальше, но их оказалось поразительно немного.

В страшные дни «Хованщины» 1682 года полки «иноземного строя» в этом безобразии почти не принимали участия, иностранцы – тоже. Среди агитаторов и Нарышкиных, и Милославских есть только одно иностранное имя – некоего Цыклера, приехавшего на Русь еще в 1671 году. Кончил авантюрист плохо, после очередного заговора против Петра.