Нерв

Ну конечно, еще одна каморка в стене. Я поворачиваюсь лицом к той стенке, где раньше открывались чуланчики для обжимашек. Слева от них загорается спираль. На ватных ногах я огибаю наш диванчик, замечая, как остальные игроки отводят глаза, будто я больше не человек. Господи, это же, наверное, первая стадия, через которую люди проходят, прежде чем начать военные действия? Перестают видеть в жертве личность?

Я нажимаю подсвеченную спираль, дверь открывается. За ней – крошечный санузел, естественно, без окон.

– Не выйдешь через пять минут, мы тебя вытащим, – говорит Джен и смотрит на Микки в поисках одобрения, которое и получает в виде громкого поцелуя.

Я закрываю за собой дверь и с благодарностью слышу, как включается вытяжка. Никто не сможет уловить никаких звуков. Замка на двери нет, но это самое близкое к уединению, что у меня было за много часов. Я сажусь на унитаз и прячу лицо в ладонях – наверное, уже в тысячный раз за этот вечер. Теперь я – «жертва». Да что это вообще значит? Они что, будут меня толкать и пихать, как это делали «Хранители чистоты»? Или выцарапают глаза, как это собирались сделать шлюхи? Заставят чувствовать себя кругом виноватой, никчемной пустышкой, как это сделали Сид и Томми? Как бы я ни старалась удержаться, все равно начинаю плакать.

Спустя минуту я сжимаю кулаки. Как это глупо! Последнее, что мне нужно, – Микки, которая врывается в туалет и застает меня рыдающей на унитазе. Интересно, а камеры здесь есть? О, черт! Внутренности у меня сжимаются от этой мысли – здесь тоже могут быть установлены камеры! Я разглядываю потолок, но не вижу ни одной. И все же это не значит, что они не скрыты, скажем, в стенах вокруг меня. Ну почему я не подумала об этом до того, как воспользовалась туалетом? Что увидели зрители? Зрители, которые даже не подумали спасти меня из темной комнаты, заполненной дымом.

Придерживая юбку, я натягиваю трусы, потом спускаю воду и мою руки. Из зеркала на меня смотрят красные глаза, макияж размазался. Вот вам и привела себя в порядок пару часов назад. Я плещу холодной водой себе в лицо. Глазам становится легче, но тушь вся смыта, и я теперь похожа на восьмиклассницу, с которой Иэн меня сравнивал. Я могла бы сходить за своей маленькой косметичкой – она осталась на диванчике – и заново нарисовать себе лицо, а, может, создать совершенно новый образ, но НЕРВ, наверное, именно этого от меня и ждет, так что забудем об этом.

В дверь стучат.

– Давай быстрее, мне тоже надо, – пищит Даниэлла.

– Трусики пока не снимай. Выйду через минуту. – Голос у меня хриплый, но я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Сделав глубокий вдох, я распахиваю дверь, и, выходя, с вызовом гляжу Даниэлле в лицо. Потом обвожу тем же взглядом остальных, за исключением Иэна, и плюхаюсь на сиденье, выругавшись про себя, когда оно начинает прыгать подо мной.

– Кто-то плакал, – хохочет Микки.

– Заткнись, – говорю я. – Я устала.

Она проводит кончиками пальцев по ирокезу Джен.

– Да уж, тебе, наверное, давно пора баиньки.

Иэн шепчет:

– Если будешь отвечать, она не перестанет тебя доставать. Думай обо мне. Мы выйдем отсюда победителями. Только представь, как мы отпразднуем!

Слушая его, я молча гляжу сквозь стол на алый ковер. Навязчивый узор на нем идет по кругу, сходясь в точку под центром стола. Повороты и завитки заставляют взгляд следовать за ними, снова и снова.

За спиной у нас раздается щелчок двери и это отвлекает меня от ковра.

Из туалета выходит свеженаштукатуренная Даниэлла. Ее губная помада заставила бы древних проституток серьезно призадуматься. Волны приторно-сладкого парфюма заполняют комнату, и у меня начинает болеть точка между глазами. Даже НЕРВ не смог бы придумать более эффективную атаку на обоняние.

Я снова начинаю разглядывать ковер. Что-то в нем есть непонятное. В самом центре, под столом, я замечаю какие-то темные пятна, складывающиеся в концентрические круги. Я наклоняюсь вперед, чтобы рассмотреть получше, слегка придерживая стол, чтобы он не начал раскачиваться.

Раздается резкий сигнал, и к нам обращается Гай.

– Вы, ребята, – последние, кто остался, чтобы побороться за гран-при. Глаза всех Зрителей прикованы к этой комнате!

Джен и Микки машут камерам. Мне вдруг хочется опять спрятаться в туалете. Почему ведущие больше не показывают своих лиц? Страшно, когда их голоса звучат отовсюду, но ничего не видно.

Гейл говорит повелительным тоном:

– Даниэлла, открой зеленый шкаф.

Даниэлла подпрыгивает и хлопает в ладоши:

– Еще что-нибудь вкусненькое!

Просто здорово, и что теперь? Виски или мышьяк? Не хочу знать. Нахмурившись, я вновь начинаю рассматривать пятнышки на ковре. Они больше похожи на углубления… или нет, на дырочки. Дырочки? У меня сводит живот, когда я понимаю, что это такое. Это слив. На хрена VIP-залу нужен слив посреди пола, покрытого прорезиненным красным ковром – могу поспорить, водонепроницаемым? Я поднимаю голову.

Даниэлла приоткрывает шкаф, заглядывает внутрь, и, ахнув, захлопывает дверцу. Она закусывает нижнюю губу, не думая о том, что помада пачкает ее идеальные зубы.

Тай ударяет по столу.