Несбывшаяся любовь императора

Сам Николай Дмитриевич о природе поступков тестя лишь догадывался. Он тоже ничего спросить не успел, ибо Полевой умер на другой день после свадьбы, оставив, как и обещал, молодого компаньона полным хозяином всех своих богатств, но не забыв оговорить особые условия для дочери. И прошлое жены своей Шумилов разгадывал собственноручно, впрочем, без особенной на то охоты, потому что не народился еще на свет человек, который внушал ему отвращение большее, чем собственная, родная жена.

Да нет… То-то и беда, что была она не родной, а чужой и принадлежала ему лишь потому, что так принято считать: жена, мол, принадлежит супругу своему. Наталья Васильевна принадлежала лишь себе, ну и еще любому-каждому, кому пришла бы охота протянуть руку – и взять, ибо жена Шумилову досталась из разряда тех баб, которых именуют гулящими.

И не в том лишь дело, что она оказалась не девицею, когда Шумилов приступил распочинать ее на брачном ложе. Он нюхом чуял, что девичество, так же как скромность, достоинство, стыдливость, никогда не было Наталье присуще. Не унаследовала она сих качеств от матери, а может, и унаследовала, да расточила, не задумываясь, еще в самой ранней юности, кабы не в отрочестве.

Конечно, подробностей ее падения Николай Шумилов не узнал, да и не задавался такой целью, уж больно противно сделалось. Но он не был юнцом нетронутым, женщин повидал, так что знал, как такие дела делаются. В народе говорят: девка, мол, себя не уберегла. По всему судя, никакого желания беречь себя у Натальи никогда не имелось.

Ну что ж, за то, что он вечно будет жить, ощущая тошноту и муторность при виде супруги, Николаю Шумилову было заплачено щедро, очень щедро! Он знал, что проклинать тут некого: искушение оказалось слишком велико, он сам продался, после разговора с отцом даже не рыпнулся более в театр. Но что же это за сволочная штука – жизнь, коли роет она иногда человеку такие ямины, в которые он по своей воле спрыгивает – и вылезти надежды нет?!

А может, в том была его судьба… Ведь и та, другая, «актрисулька», как презрительно именовал ее отец, тоже не отличалась страстью к верности. Правда, клялась Николаю, что до него любви не знала… Тем паче грустно, что и она невинности не сберегла, отдала нелюбимому. Оттого и покинул ее Николай беспрекословно после разговора с отцом – не сомневался, что при такой веселой жене вечно будет рогат. Она, конечно, рыдала и намеревалась лишить себя жизни вместе с дитятею… Да-да, клялась, мол, в тягости, и не от кого иного, как от Николая Шумилова… Однако бес эту кошачью бабью породу ведает, от кого они приплод нагуливают! Видать, все же лгала «актрисулька», потому что не успел остыть след купчины Шумилова, как начал вокруг нее увиваться какой-то военный в немалом чине, вроде бы даже подполковничьем, и чуть ли не жениться собирался на прелестнице, да за какие-то дела угодил под суд, был сослан и разжалован… А у актрисульки вскоре родилось дитя.

Николай Дмитриевич об этом знал, но ни малейшей охоты видеть свою бывшую пассию и этого ребенка не имел. Но не зря говорится – покуда гром не грянет, мужик не перекрестится.

Да и не только мужик…

* * *

Однажды, когда Варя гримировала Александру Егоровну, прочерчивая на ее лице глубокие морщины, та вдруг расплакалась:

– Ах, как страшно, как ужасно стареть! Помню, какой я была Дориной в «Тартюфе»! Какой была Лельской в «Ворожее» и Эльмирой в «Сплетне»! А теперь на кого я похожа?! Я играю только комических старух, всех этих бойких барынь, сварливых баб, старых дев… Но я совсем не чувствую себя комической старухой. Ах, почему я не умерла десять лет назад, когда мне было тридцать и я еще могла играть в «Женитьбе Фигаро» прелестную Сюзанну, а не старую дуру Марселину! Какое счастье, Варенька, что ты не чувствуешь в себе тяги к сцене. Только на сцене можно жить, но лишившись этого… Не пойму, не понимаю людей, которые способны отказаться добровольно… уйти в разгар славы… – Александра Егоровна захлебнулась в слезах.

Варя вздохнула. Она знала, на кого намекает Александра Егоровна. Нынче был прощальный спектакль Маши Самойловой – старшей из семьи сестер-актрис. Наденька Самойлова готовилась к дебюту, а Маша уходила из театра в разгар славы и таланта. Она предпочла неверному сиянию огней рампы скромный, но надежный свет семейного очага.

Отношение в театре к ее решению было разное. Кто-то называл ее дурой, не ведающей свого счастья, кто-то, наоборот, завидовал ее везению и восхищался решимостью переделать жизнь совершенно.

Варя относилась к последним. Удачный брак для актрисы – невероятное счастье. Чтобы человек с достатком и положением решился с ней венчаться – такое лишь во сне присниться может! Любая девушка, как бы она ни захлебывалась от желания быть актрисой, мечтает о счастливом браке. Попадись Варе добрый, понимающий человек, она выскочила бы замуж немедленно. С одной стороны, ей партию составить проще, чем кому-то другому из театральных: она не актриса, репутацию свою публичными выступлениями еще не запачкала. Но она незаконнорожденная… кто захочет такую замуж взять?!