Несбывшиеся надежды

— Это что, угроза в мой адрес? — нахмурился Ковач. — Только посмей поссорить меня с Казанцевым, живо вылетишь из института!

— Ни с кем я не собираюсь вас ссорить, — миролюбиво ответил Артём, сдерживая гнев, чтобы окончательно не испортить отношений. — В чем же моя вина, Рудольф Юрьевич? На моем месте вы тоже не стали бы больше ждать, сами знаете, диссертация может устареть, а это большой труд.

Ковач на это ничего не ответил, но дальнейшие события показали, что ждать от него пощады не приходится.

* * *

Вскоре худшие подозрения Артёма подтвердились, и события в институте стали разворачиваться с калейдоскопической быстротой. Орудием затеянной Ковачем провокации был избран его бывший аспирант Хлебников, работавший у него в секторе. В свое время для того, чтобы тот успешно защитился, Артёму пришлось потрудиться. Молодой человек был усердным, но способностями не отличался и особенно грешил слабой грамматикой. Так что, когда удалось привести в порядок научную сторону его диссертации, профессор, который должен был стать оппонентом, решительно отказался:

— По содержанию работа отвечает требованиям ВАК, но написана корявым языком и содержит много орфографических ошибок. Хлебников настолько безграмотен, что не достоин быть кандидатом наук.

— Но он ведь претендует на ученую степень в области технических наук, а не литературы — попытался защитить подопечного Артём. — Я указывал ему на ошибки в тексте, но он, видно, самостоятельно исправить не смог.

— Ученая степень требует не только специальных знаний, — упорствовал профессор. — Нельзя допускать в большую науку малограмотных людей!

Пришлось Артёму лично отредактировать весь текст пухлой диссертации, и лишь тогда они с трудом уговорили профессора. Однако и добрая половина научных рекомендаций была разработана диссертантом совместно с научным руководителем и опубликована в соавторстве. Это давало право каждому использовать их в дальнейшей работе.

И вот, Хлебников обвинил своего начальника сектора и бывшего научного руководителя в плагиате. Дескать, не Артём с ним поделился своими научными идеями, а наоборот, использовал в своей докторской диссертации чужие, то есть его, Хлебникова, разработки. Можно было легко догадаться, почему жалоба подана в партком, а не в ученый совет, где могли бы компетентно установить истину. На заседании парткома, члены которого мало понимали суть дела, легче было провести порочащее Наумова решение.

Эта неприглядная история наделала в институте много шума и больно ударила по авторитету Артёма. Большинство сотрудников было на его стороне и гневно осуждало предательство человека, которого он вывел в люди и взял на работу в свой сектор. Всем были ясны побудительные мотивы Хлебникова и истинные цели провокации.

— Руководство не желает, чтобы Наумов получил докторскую степень. Вот и подговорили этого подлеца. Наверняка, пообещали поставить его на место своего начальника, — таково было единодушное мнение. — Врет он про плагиат!

Однако, как и всюду, нашлись завистники и недоброжелатели, злорадствовавшие и получавшие удовольствие от подлой шумихи и тяжелого положения, в которое попал Артём. При этом удар в спину ему нанес еще один из тех, кому он помог получить ученую степень — Левин. Вот когда он вспомнил то, о чем его предупреждал мудрый Иванов.

Для разбора заявления Хлебникова партком, как тогда было принято, создал комиссию, которая, видимо по указанию сверху, стала выяснять обстоятельства этого «дела» изматывающе медленно. И на одном из заседаний ученого совета Артём сам решил внести предложение, чтобы поскорее покончить со сплетнями, подрывающими его авторитет. Речь зашла о недостатке докторов наук, и он посетовал.

— Вы знаете, как нелегко подготовить и защитить докторскую диссертацию. Мне сейчас нужна помощь, а вместо нее устроили нервотрепку. Почему инцидент с моим бывшим аспирантом рассматривает партком, а не ученый совет? — вопрошающе обвел он глазами своих коллег. — Ведь вопрос идет лишь о праве использовать в диссертации результаты, полученные в соавторстве. Я прошу ученый совет подключиться к рассмотрению кляузы, цель которой — очернить мою работу. Это и будет действенной помощью!

Члены совета одобрительно зашумели, но тут слово взял Левин, ставший к этому времени, как и предсказывал Иванов, начальником его бывшего отдела.

— Мне непонятна претензия Наумова на какое-то особое внимание к его работе. Всю необходимую помощь, включая творческий отпуск, он уже получил, — Левин заявил это таким резким тоном, что все, знавшие, что Артём и у него был научным руководителем, недоуменно переглянулись. — Считаю ненужным втягивать ученый созет в рассмотрение кляуз. Жалоба Хлебникова затрагивает скорее этическую, а не научную проблему.

«Ну, и фрукт! Перед Ковачем выслуживается, — с горечью подумал Артём. — Какая вопиющая неблагодарность!»

Наверное, то же подумали и другие члены совета, — в институте все знали о дружбе Левина с начальником института, ибо после этого никто просьбу Наумова не поддержал. Понимая это, он и сам на ней больше не настаивал.

* * *