Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич

— «Бысть старый муж, вельми стар, и сваталси ко младой красной девице. Брадою сед, а телом млад, костью храбр, плотью встанлив, умом свершён. И рече старый муж ко девице: «Пойде за мене, девица: носити теби у мени есть што, слуг и рабынь много и коней и одеяний и украшений драгоценных много, ести теби у мени в чёма ходити, нити, и ясти, и веселитися». И рече девица ко старому тому мужу: «О безумный и несмысленый старый старик, матёрый материк. Коли мене, прекрасну девицу, поймёшь за себе, храбрость твоентоя укротитси, и образ твой померкнет, и седины твои пожелтеють, тело твоё почернеет, и кости твои иссохнут, и уды твои ослабеют, и плоть твоя обленится, и не угоден будеши младости моей и всему мому животу не утеха будеши. Ум твой от теби отыдет, и учнёшь ходити, ак и лихая изжившаяся свинья, на добро и на любовь не помыслишь, и уды твоентые ослабеют, и плотскому мому естеству не утеха будеши; тогды азм я, девица, от распаления впаду в преступление со младым отроком, с молодцем хорошим, а не с тобою, старым мужем, ни на што не дюжим».

Царь влетел в девичью так неожиданно, что все замерли, а у Софьи от страха перехватило дыхание. Выхватив у дочери книгу, он откинул её к стене:

   — Мерзавка, аки ты смела читати сие? Я не буду дожидаться твово взросления, сошлю в монастырь. А вы, сестрицы благоверные, сидите и слушаете кромолу блудливую из уст отроческих, не стыдно ли вам?

Наталья бросилась на колени перед мужем:

   — Нельзя теби, государь, теперича гневатси на дитё неразумное.

   — Пошто? — вопросил Алексей Михайлович, пыша гневом.

   — Я во себе ношу чадо твоё, а то он вырастет и тоже гневатси будет.

И гнев царский разу спал, что куда делось. Лицо царя прямо засветилось всё, да и в самой Наталье проснулась неожиданная радость. Она осознала, у неё будет ребёнок, её собственный сын, перевела взгляд на сестёр царя и оторопела: ни искорки радости, даже понимания — глухая стена. Неожиданно к Наталье пришла злоба.

   — Ну ладноти, вражда таки вражда, — прошептала она, сжав зубы.

Алексей Михайлович, не обращая внимания на сестёр и дочерей, увёл жену в опочивальню. Первой заговорила царевна Татьяна Михайловна:

   — Како бесстыдство, никакой скромности, достойной православной царицы святой Руси. Ни женского стыда, ничаго. Во ней царское чадо во чреве, а она средь бела дня пошла блудом заниматься.

Если бы царевну Татьяну сейчас увидел Андрей Алмазов, не в жизнь бы не поверил, что это она пыталась соблазнить его в Хотьковском монастыре. Царевна Марфинька попыталась защитить отца:

   — Кой же энто блуд, коли с венчанным мужем-то любовь.

Но на неё все зашикали:

   — Яка любовь, пошла за отца ради царского величия, выскочка смоленская.

И Марфинька забилась в угол. Маленькая Софья вновь выскочила вперёд:

   — Надо позвати дядю, Ивана Михайловича с роднёй, поговорити.

Этот разговор назревал давно, и царевна Евдокия по научению сестры Софьи пригласила материнскую родню.

Милославские — выходцы из Литвы. В 1390 году в свите невесты великого князя Василия Первого, Софьи Витовтовны, прибыл дальний родственник Вячеслав Сигизмундович, внук коего — Терентий — принял фамилию Милославский. Но как у всех литовских князей, владевших уделами в Белой и Малой Руси, древность их рода исчислялась с 1248 года, захвата Литвой полоцких земель. Больших высот Милославские не достигали, а уж боярами стали, только когда Борис Иванович Морозов избрал царю Алексею в невесты дочь князя Ильи Даниловича Милославского Марию. С тех пор Милославские начали занимать высшие посты в государстве.

В семидесятые годы главой рода был боярин князь Иван Михайлович Милославский. Он был главой трёх приказов, ближним и думным боярином. Такое влияние при дворе имели пять-шесть бояр, не больше. Также немалое влияние имели Симбирский воевода боярин князь Иван Богданович Милославский и думный окольничий князь Дмитрий Милославский. Ради этого разговора двое последних втайне от царя приехали в Москву из своих воеводств.