Несчастные сироты

Граф . Вот опять новое явление!

Ераст (оглянувшись и опуская топор.) Ах!

Граф . Не бойся, не бойся, мой голубчик! Я тебе ничего не сделаю и, когда хочешь, так не помешаю и в работе твоей. Хоть она, правду сказать, и опасная шалость, и я бы тебе не советовал.

Ераст . Нет, сударь, я не шалю.

Град. Да что ж такое, голубчик мой, ты делаешь, как не шалишь. Твое ли дело рубить дрова?

Ераст . Я, сударь, хотел помочь несчастному моему дядьке, который сии дрова рубит, и сделать ему хоть небольшое подспорье.

Граф . Голубчик ты мой, да он бы и сам нарубил.

Ераст . Ему, может быть, недосужно и некогда будет дорубить урок свой. А неравно дядюшка заедет, так он за то его высечет. А мне, сударь, его жаль: он нас очень любит и за нас претерпел неведомо сколько побой от дядюшки.

Граф . Да разве он худо за вами смотрит?

Ераст . Ах нет, сударь! Он любит нас, как отец родной, усердствует к нам очень. Но за то-то более и терпит от дядюшки. За нас-то и изволил он его приставить стеречь лес этот и за все про все и почти всякой день его сечет и наказывает.

Граф . Что ж такой за сердитый и за злой у вас дядюшка. Да разве у вас нет батюшки и матушки?

Ераст . Нет, сударь! Батюшка скончался на службе, а матушку убили, и мы с сестрицею остались сиротами.

Граф . Так не один вы, а у вас сестрица есть? Не она ли, голубчик, приходила сюда недавно и которую я видел?

Ераст . Есть, сударь, и, может быть, она недавно была здесь в лесу, ходила с девками искать грибов и ягод.

Граф . Боже мой! Это ее брат! Так вы и живете ныне у дядюшки?

Ераст . Да, сударь! Как остались мы сиротами и ближней родни никакой не имели, так и взял нас к себе дядюшка и управляет ныне нашими деревнями.

Граф . Это хорошо бы, но самим-то вам не дурно ли жить?

Ераст . Со всячиною, сударь! Однако Бог с ним, а мне не годится на него жаловаться.

Граф . Голубчик мой! Но, ну если у него нрав крутой и бешеный, и он вас самих сечет и мучит.

Ераст . То как-то без того. Но как же быть, знать Богу так угодно. Буди его власть со всеми нами.

Граф . Жаль же мне вас, мои дорогие, но дядька-то ваш чего же смотрит.

Ераст . Ах, батюшка! Его, бедного, со света согнали. Он остался было у нас вместо отца и матери, но за то, что вступался за нас, и терпит все лихо. Теперь от нас и его уже отлучили.

Граф . Нет! Это уже слишком бесчеловечно! Но что такое, мой голубчик, у тебя в салфетке завязано. (Берет и развязывает.)

Ераст . Полпирога, сударь! Мне дали его пополудновать! и мне не хотелось как-то есть. А съевши маленький кусочек, принес было достальное своему дядьке, зная, что ему, бедному, и есть не дают, кроме сухих и гнилых корок хлебных. Я наемся ввечеру, а он, небось, голоден, бедненькой. Но вот не застал его здесь: ушел, конечно, осматривать лес и траву, так я его дожидаюсь.

Граф . Боже мой! Какой это милый ребенок и какое доброе сердце имеет. Куда как он мне жалок. Хвалю тебя, мой голубчик, за твое добросердечие. Жаль мне, что не застал я твоего дядьки. Хотелось бы мне с ним поговорить. Однако между тем подожди меня на минуточку здесь, любезное дитя! Я схожу только до моей кареты. Вот тут у меня лошадей кормят, и тотчас к тебе приду назад и принесу дядьке твоему денег и тебе самому что-нибудь полакомиться и какой-нибудь подарок, ты достоин того, милое дитя!

Ераст . Хорошо, сударь, я никуда не пойду…