Несчастный рейс 1313 (СИ)

— Да, конечно. Пролетарский интернационализм — все люди друг другу браться, независимо от национальности, никто никого не эксплуатирует, никто никого не грабит. Напротив, все друг другу помогают — тот, кто побогаче живет, более умелый, помогает тем, кто победнее.

— И сильный защищает слабого… — тихо проговорила Амико, кивнув в такт своим мыслям. — Как вы, Иван-сан, защитили нас, беспомощных девчонок. Вы не воспользовались нами, как другие, вы дали нам оружие и научили сражаться…

— Ну, примерно так, — Засельцев смущенно почесал в затылке. — Извини, я вообще-то не собирался так вас грузить политграмотой. Хотя на эту тему можно говорить и говорить.

— Откуда же вы все это знаете, Банька-сан? — поинтересовалась Кейко. — Неужели в русских школах такое рассказывают?

— Да как же, сейчас они тебе расскажут! — поморщился Иван, выкладывая последний виток и завязывая на конце кабеля петлю. — Строй у нас теперь такой же капиталистический, как у вас, поэтому школьникам дурят головы всякой ерундой и псевдофилософами, вроде того же Фукуямы с «концом истории». Конец, блин, не у истории, а у него в штанах… пардон май френч. Мне-то глаза дядька открыл — ученый мужик, историк. Как, бывало, сядет с нами за праздничный стол, так тут же давай мозги прочищать всяким несознательным родственникам, только пух и перья летят. Я, конечно, не особый интеллектуал, но убеждения он мне помог создать — не жалею. И совет дал. Надо учиться, книги читать. По крайней мере, понимаешь, что вокруг творится, «что такое хорошо, и что такое плохо».

— Наверное… наверное, я последую этому совету. Да. Надоело блуждать в потемках, — подняла голову Амико. — Когда мы вернемся, я буду учиться еще усерднее.

— А я буду крепить пролетарский интернационализм! — весело заявила Кейко. — Я для себя самое главное выделила: русский с японцем — тоже братья навек! Давайте обнимемся по-братски, Банька-сан!

— По-братски, скажешь тоже… — усмехнулся Иван, но ласково притиснул и погладил по спине прильнувшую к нему и довольно мурлыкающую девушку. — Ну, ладно, передохнули, пора и делом заняться.

Когда Кейко с сожалением отпустила его, Засельцев заменил бинт на бедре парой нашлепок из пластыря, и деловито опоясался прямо поверх плавок ремнем со снятой с одной из разгрузок кобурой и штык-ножом.

— Значит, я проныриваю тоннель и тащу за собой ходовой конец…

— Как конец может ходить? — картинно удивилась Кейко, хотя по глазам был видно, что она просто дурачится, пытаясь подавать нарастающее нервное напряжение.

— Цыц. Ваше дело — подавать мне кабель, чтобы быстро уходил в воду, не запутался и не тормозил. С первого раза весь тоннель не проплыть — я занесу кабель как можно дальше и вернусь.

— Но он же тяжелый, утонет!

— Привяжем пластиковые бутылки взамен поплавков — освободите-ка их, кстати. На конце будет одна и по длине две.

Вылив минералку частью в рот, частью в колодец, кабель оснастили импровизированными поплавками — теперь даже оптоволоконные жилки не должны были полностью увлечь его на дно.

— Сигналами мы обмениваться не сможем: дергать ненатянутый конец бессмысленно, поэтому просто ждите, — продолжил Иван, разминая мускулистые руки и ноги. — Сначала буду возвращаться, но когда пойду на всю длину наружу, то задержусь там отдышаться и осмотреться, что к чему. Если меня нет пять минут — значит, я там. Но ненадолго — не пугайтесь. И сразу к вам обратно. По концу уже легче получится.

— Но все равно опасно, — проговорила Амико. По выражению ее лица разобрать, о чем она думает, было невозможно.

— Банька-сан, а точно все будет хорошо?.. — вот теперь голос Кейко отчетливо дрогнул. Она явно представила себе самый жуткий исход — Иван уходит… и не возвращается. Они остаются одни в мертвой подземной тишине, фонарики постепенно гаснут, и наступает глухая бесконечная темнота. Навсегда.

Шмыгнув носом, она торопливо моргнула, чтобы отогнать слезы.

— …По-пообещайте!

— Обещаю, — твердо кивнул Иван. — Я же не любитель какой, а специалист… э-э-э, что-то мне вдруг это напомнило. Ба!.. Словами Сагары Соске вдруг заговорил — и сам не ожидал.

Похлопав по плечу пытающуюся улыбнуться сквозь слезы Кейко, матрос спецназначения продел руку в петлю на конце кабеля, сдвинув его до плеча — чтобы тот не мешал работать руками — проделал последнюю порцию дыхательных упражнений и рыбкой нырнул в колодец.

Фонарики запоздало высветили светлую фигуру, исчезнувшую в глубине, и наверху остался лишь равномерно скользящий в воду кабель. Амико быстро поднимала и отпускала вниз кольцо за кольцом, чтобы он не мог зацепиться за что-то или запутаться. Взгляды обеих девушек приковались к этой жилке, словно пытаясь через нее передать горячую надежду — наконец-то вырваться из сдавленного миллионами тонн бетона подземелья и вернуться к свету.

Засельцев мощно работал руками и ногами, несмотря на то, что глаза затопила тьма. Непроницаемая, первородная, господствующая здесь безраздельно — даже мысль о том, чтобы бросить ей вызов, большинству людей показалась бы безумной.