Несемейное счастье

Ирена взмахнула ножом и со всей силы вонзила его в спину Меланьи, потом еще и еще раз… Жена Паролизи сразу упала в траву, вперед лицом, и Ирене пришлось встать на колено, чтобы было удобней наносить удары. И только когда Меланья окончательно распласталась на земле, она остановилась. Выпрямившись и все еще держа нож в руке, Ирена посмотрела на лежащее в крови тело. Меланья не шевелилась.

Встав с колен, покачиваясь, Ирена направилась в глубь леса и, только услышав легкий шорох, оглянулась. Меланья еще жила и, скользя в кровавой траве, пыталась приподняться на локте и повернуть голову, чтобы глотнуть воздуха. Пронзительный взгляд Меланьи настиг Ирену у кромки леса. В нем было столько желания жить, что Ирена, уже окончательно потерявшая чувство реальности, бросилась в лес и бежала, задыхаясь и отбрасывая хлеставшие ее ветки деревьев, до самой речки.

«Она жива!» – Ирена остановилась как вкопанная, вцепившись в кору пробкового дерева. «Она жива!» – безумным ритмом выстукивало сердце.

Глава 32

На улице Лолу ждали Дана и Стефано, в стороне крутилось несколько знакомых журналистов.

– Что-то долго тебя продержали? Все нормально? – Стефано на всякий случай заснял ее выход.

– Вопросов было много. А потом наткнулась там на Кристину, выходящую из кабинета, но она ни при чем, слава богу. Да и про Оксанины документы надо было узнать. – Лола села в машину к Стефано. – А почему так мало журналистов? Что, не удалось никого провести с арестом известной телеведущей?

– Тебе твоей популярности, я вижу, не хватает, тебе подавай славу невинно пострадавшей в полицейских застенках! – подколол ее Сте- фано.

– Поздно уже для шуток и спать хочется, – Дана заерзала на заднем сиденье, – а по поводу наших коллег, так у них ведь тоже свои информационные каналы есть, успели разобраться, что к чему. Хотя поначалу все всполошились, и наш репортаж с твоим приездом в участок затребовали практически все каналы.

– Ну что ж, тоже неплохо, – согласилась Лола.

– Как только все окончательно прояснится, мне обещали сообщить сразу же, в любое время, – устало сказала Дана.

– Правильно, молодец. А что еще должно проясниться?

– Сама не знаю, но полиция осторожничает после своей не совсем удачной пресс-конференции.

Они подъехали к гостинице, которая наконец-то выглядела тихой: почти все окна были погашены, ресторан закрыт.

– А Пино-то где? Что-то я про него совсем забыла?

– Он Оксану ждет. Всем спать! Но если что-то срочное, будите, – скомандовала Лола.

Поднявшись на свой этаж и войдя в пустой номер, она поняла, что только теперь у нее начался, как говорят в России, «отходняк». В голове автоматически прокручивались события последних часов: блеск ножа в Оксаниной сумке, как озарение и ключ к разгадке; отчаянный бег через весь город, кудрявая голова Оксаны, мелькающая в толпе; две девушки, стоящие на столе, лезвие финки у самого горла Ирены и глухой звук падающих тел.

Лолу запоздало затрясло, и она пожалела, что бар уже не работал – так не хотелось пить в одиночестве. В холодильнике стояли только две бутылочки с колой и белый мартини. Открыв мартини, она скривилась, но налила полстакана.

Выпив, сказала: «Какая сладкая гадость!» Присела на кровать и прислушалась. В гостинице стояла непривычная тишина, журналисты разбрелись по своим номерам, и только с улицы изредка доносилось шуршание шин проезжавших автомобилей.

«Что-то Пино долго нет». В голове зашумело, захотелось есть, она вспомнила, что они так и не поужинали. Глоток мартини не расслабил и не прибавил спокойствия. Она осушила стакан и плеснула себе еще.

Волнение не только не уходило, но постепенно перерастало в предчувствие несчастья.

«Господи, но что же может еще случиться? Бедная Меланья убита своим родным мужем и Иреной, дочка осталась без матери и без отца, которому наверняка дадут пожизненное».

Но Лола все еще не могла представить Паролизи в роли убийцы. Полиция должна восстановить весь ход событий, и тогда станет ясна последовательность их действий. И все же что-то не складывалось.

«Хватит уже про Паролизи, о себе надо подумать».

Пино все нет, звук проезжающих машин становился все реже.

Ей вдруг захотелось заплакать.

«Это усталость, – уговаривала она саму себя, – это всего-навсего усталость». Но тревога не проходила, а шагов Пино так и не было слышно. Она сделала еще глоток, пустой желудок радостно впитывал алкоголь, но это не приносило облегчения.

«Что же происходит с моей жизнью? Я опять что-то упустила?»

Ревность потихоньку выползала наружу, гадко ухмыляясь: «Что-то долгонько его нет, сколько можно сидеть в полиции?»

Лола, как могла, сдерживала вылезающую ревность, но та, подпитанная сладким мартини, добралась до горла – там защипало, она судорожно сглотнула, глаза увлажнились.

«Ну уж нет! Не заплачу! Ни за что! А что, собственно, произошло? Пино в полицейском участке дожидается Оксану. Ей надо помочь, у нее нет машины, а ночью одной возвращаться в гостиницу опасно. Что здесь странного?»