Несгибаемый

Прав был все же шельма Ефим. Раз им, кроме науки, ничего не было нужно, следовательно, узнали верное место. Ну, прав-то он, допустим, прав. Да только что с его правоты? Глупо менять свой участок на здешний.

– Ну что, Андреич? – нетерпеливо потряс его за рукав Ефим.

– Ну что, что. Моют. И золотишко, похоже, есть. Не думаю, чтобы после моей науки он купился на «золото дураков»[17]. Да только нам-то что с того?

– Как это, что? – тут же взвился Ефим, которого пришлось даже одергивать, чтобы он не вскочил на ноги. – Мы им науку преподали? Преподали. Так что пусть и они своим фартом поделятся. А уж мы-то могила. Никого более сюда не допустим.

– А заодно пусть и поработают на нас, пока мы будем пузо греть, – с сомнением заметил Егор.

– Ничего. Мы и без них как-нибудь управимся. Уж здесь-то точно управимся. Вон чуть дальше даже ручей есть. Им он без надобности, а нам в самый раз будет.

– Дурак ты, Ефим, – вновь приник к биноклю Кузьма Андреевич. – Мы все время на песочке работали, а тут сплошная галька. Погляди, сколько камня они уж намыли, впору плотину строить. Не знаю, как тут с добычей, но сдается мне, зря мы с нашего места сорвались. Там золотишка, может, и поменьше, чем здесь, зато взять его куда проще, – задумчиво произнес Кузьма Андреевич.

– Глянь-ка, Митька что-то кричит, – возбужденно проговорил Ефим.

Кузьма вновь приник к биноклю. Митя стоит, подняв вверх обе руки, и в пальцах каждой из них держит по камню. Н-да. Ну это совсем нужно быть наивным, чтобы подумать, будто это камни. Самородки конечно же. И большие какие. В груди шевельнулась зависть. Ну как же так, он по тайге с детства с артелями бродит, и чтобы ему вот так повезло – ни разу не было. Нет, неудачником его не назвать. Но и среди особых счастливчиков не ходил. А эти и в бросовом песке, до которого никому дела не было, умудрялись находить самородки, причем не такие уж маленькие.

– Андреич, если у них тут даже в отвале самородки как галька… – многозначительно изрек Егор, в глазах которого плеснулся алчный огонек.

Илья тот помалкивает. Но покраснел, как вареный рак, и закусил нижнюю губу. Про Ефима и говорить нечего. У того в глазах горит бесовской огонь. Вот сейчас поставь перед ним Петра или Митю, не задумавшись, лишит живота. Правда, в том, что на своих не кинется, сомнений никаких. Это не золотая лихоманка, что разума лишает, а простая жажда наживы. Грань между ними весьма тонкая, но все же существует.

А что сам Кузьма Андреевич? А бог его знает. Мысль о том, что вот этим улыбнулась удача, доставляет чуть ли не физическую боль. Отобрать он уже, пожалуй, отобрал бы. А вот убить…

Когда Петр и Митя убыли, Ефим тут же начал канючить, что, мол, надо бы отправляться вслед за ними. Что-де этим двоим известно верное место, и коль скоро артельщики обучили их ремеслу, то им не грех и поделиться. Опять же, где есть место для одной артели, всегда найдется уголок и для другой. А что такого, в самом-то деле?

Золота стараниями того же Петра к тому моменту они намыли достаточно. Поменьше, чем за сезон, но даже если завершить работу, то беды особой не будет. Если не срастется, до весны всяко-разно хватит, а там вернутся к прежнему занятию. Н-да. А по-прежнему теперь как-то не очень и хочется. Уж больно ловко у Петра получалось.

Разумеется, и пустая порода пошла в оборот, потому как одно от другого не отделить без крепи, и с колоды почаще приходилось шлих снимать, и в яму осклизлую лазить, чтобы каменюки убрать. Но на круг получалось и больше, и сил тратилось меньше. А к хорошему человек привыкает быстро. Снова возвращаться к кайлу, тачке и черпанию воды ведрами никак не хотелось.

Словом, взбаламутил Ефим артель. Собрались. Придумали отговорку для соседей и помчали по реке. Конечно, не так резво, как «Карась», но все же весьма споро. Две пары весел и одержимые целью сменяющиеся гребцы – это достаточно серьезно.

Сибирские реки только кажутся безлюдными. На самом деле по берегам достаточно народу. Во всяком случае, для того, чтобы увидеть приметную лодку. А «Карась» был достаточно приметным суденышком, и не привлечь к себе внимание не мог. Ну хотя бы тем, что такие маленькие пароходы здесь не встречались. Катера с гребными винтами – те еще да, а вот колесные лодки уже нет.

Петр с Митей задержались в Енисейске, и артельщики нагнали их там. Затем снова гонка. Потом… Они их потеряли. Начали тыкаться то в один приток, то в другой. Но, как бы то ни было, речек, доступных для такой большой лодки, пусть и с мелкой посадкой, не так много. Поэтому в конце концов артельщики их настигли и теперь рассматривают, как эти двое моют золото.

В речку входить не стали, поняв по выносимой мути, что до прииска не так уж далеко. Припрятали свою лодку и, обойдя верхом, по скалам, вышли в эту долину. Остаться никто не пожелал. Словно и не доверяли уже друг другу. Кузьма Андреевич диву давался, недоумевая, его ли это артель. Нет, с Ефимом все ясно. Но Егор и Илья удивляли. Да что они, он сам себе удивлялся, ведь налегал на весла с неменьшим усердием, чем они, и никто его не подгонял.