Несгибаемый (СИ)

— Ты никогда не любил слушать, как я играю на рояле. Тебе никогда не нравилась моя Лунная соната, — сквозь слезы выдавила она, чувствуя, как перехватывает в горле. Клэр закашлялась, не в силах остановиться. Предпринимая нечеловеческие попытки добраться до ближайшего кресла, она всё же сделала это на подгибающихся ногах и обессиленно схватилась за твёрдую спинку, чтобы не упасть. — Ты знаешь, что холодным шампанским никогда не лечат горло? И да, я ненавижу шампанское.

Клиффорд ошеломленно смотрел на нее.

— Клэр… — прошептал он, будто прозревая, но теперь это не имело никакого значения.

Подавив кашель, Клэр резко обернулась к нему, чувствуя, как вновь кружится голова. Так, что вся комната вертелась у нее перед глазами.

— Ты приехал за мной?

Клиффорд тут же кивнул.

— Да.

— Когда ты узнал о том, что я вышла замуж?

Его плечи виновато опустились, глаза заволокло легкой дымкой.

— Слишком поздно…

— И тебе даже в голову не пришло, что я, возможно, очень нуждаюсь в тебе? Тебе не хотелось прийти и хотя бы еще раз посмотреть на меня прежде, чем меня насильно выдадут замуж?

— Прийти? — тупо повторил он.

Господи, ему действительно даже в голову не приходила такая мысль!

Сжимая спинку кресла так, что побелели костяшки пальцев, Клэр гневно посмотрела на него, признавая, что сейчас не испытывает к нему даже симпатию. Ни сострадания, ни жалости. Лишь бесконечное презрение и желание как можно дальше уйти от него.

— Ты хоть понимаешь, что ради тебя я была готова отказаться от всего, я отреклась от отца, обидела мать и своих сестер… Ради тебя я разрушила жизнь невероятно благородного, необыкновенного человека, а ты так и не понял, что я нужна тебе, верно? Ты ведь даже не допускал и мысль о том, что я могу любить не розы и не лилии, а те простые ландыши, что росли у нас во дворе под деревом, просто потому, что никогда не спрашивал об этом.

Клиффорд сделал очередной шаг в ее сторону.

— Клэр…

Она вновь резко, осуждающе, почти угрожающе вскинула руку, отвернув от него свое лицо.

— Уходи! Уходи сейчас же и не смей больше возвращаться! Когда-то я думала, что ты меня искренне любишь и что я нужна тебе, а ты даже не вспоминал меня за все эти дни, верно? — Когда ему было нечего сказать, она гневно добавила: — Уходи!

На этот раз отвергала она. Отвергала то, что жизнь, казалось, так щедро предлагает ей. Но это были не щедрые дары, а лишь очередные попытки в последний раз забить ржавый гвоздь в ее сердце так, чтобы оно больше никогда не билось.

Клиффорд покачал головой.

— Ты ошибаешься, Клэр. Когда-то я любил тебя.

— Нет, — совершенно спокойно возразила она сквозь слезы. — Возможно, это была влюбленностью, и ты научил меня влюбляться, но ты никогда не любил меня. Иначе попытался бы сделать всё возможное, чтобы сберечь нашу любовь.

Он покачал головой. Взяв с дивана шляпу, Клиффорд медленно ее надел и направился к двери.

— Прощай, Клэр.

Когда за ним закрылась дверь, Клэр ощутила такую невыносимую слабость во всем теле, что колени подогнулись, и она рухнула на пол. Едва дыша, она прикрыла руками бледное, как простыня, лицо и заплакала, не в состоянии вместить в себя то горе, которое обрушилось на нее.

Еще полчаса назад ей казалось, что все исправимо, полчаса назад она собиралась бороться со всем миром за ту любовь, за которой последовала бы на край света, а теперь… теперь у нее ничего не осталось. Потому что Эрик ушел, едва она потребовала этого. А потом покинул и дом, будто уже подписав ей документы о разводе!

Захлебываясь в глухих рыданиях, Клэр сотрясалась, боясь развалиться на части, если он действительно разведётся с ней.

«Клиффорд никогда не просил твоей руки».

Справедливо и так верно. А что она сделала с предложением человека, который теперь был нужен ей как воздух?

«Я знаю, что у вас на большом пальце правой руки есть шрам. Я знаю, что в детстве вы любили лазить по деревьям, знаю, что в чай кладете две ложки сахара, знаю, что любите ландыши, любите свою кашемировую шаль, без которой никуда не выходите. Знаю, как сильно вы преданы музыке и мне это нравится, нравится, как вы ловите каждую ноту, где бы они ни были. Я знаю, что как шампанское действует на вас, и знаю, что мне этого было достаточно, чтобы захотеть видеть вас своей женой».

Пронзительная боль сжала ей грудь так, что Клэр не смогла сдержать мучительного стона.

«У тебя есть мечты?»

«Есть… Я говорил тебе о ней».