Нешкольный дневник

Бабки она мне, разумеется, платила. Нормально. Нина Ароновна. Она была из того рода евреек, при одном взгляде на которых говорят, что поневоле можно стать антисемитом. Хотя в постели ничего, несмотря на свои сорок семь. Жаба редкостная, но удачно притворяется добродушной и сердобольной. Вот в ее-то контору я и вправил Катю, знал, что там ей будет лучше.

Честно говоря, слова Юлика запали мне в душу. Жениться. А что, быть может, штампик в паспорте, приобщение к кривому, неблагозвучному слову «брак» в самом деле спасет? У меня был один знакомый, который говорил, что все женщины делятся на проституток и блядей. Первым он явно отдавал предпочтение, потому как женился на путане с десятилетним стажем, прекрасно об этом знал и тем не менее был счастлив. Быть может, и я?..

Как я отношусь к Кате? Нет, не любовь. Забота? Быть может, хотя немногие рискнут назвать заботой помощь по трудоустройству в бордель. Сочувствие? Что-то вроде. Она говорила, что единственный мужчина, который полностью может ее понять, — это я. Мне тоже известно, что такое настоящая боль.

Всем нам четверым было известно, что такое настоящая боль, но только мне одному — первому и единственному — пришла в голову чрезвычайно удачная мысль.

Мысль была чудовищная, но… Мне надоело быть жертвой. Катя не раз читала мне стихи каких-то поэтов. Я вообще поэзию как-то не воспринимаю (сидят, сидят в голове Клепины литкультпросветы!), но эти запомнил. «Дай бог быть тертым калачом, не сожранным ничьею шайкой, ни жертвой быть, ни палачом, ни барином, ни попрошайкой…»

Я потому эти строки запомнил, что прожил отпущенные мне годы с точностью до наоборот. Пожалуйста: сожран шайкой, сам которую и сколотил, и настроил, и дал работу. Об этом даже вспоминать невозможно — тупо и глухо колотится в висках кровь. Дальше: «ни жертвой быть, ни палачом». И то и другое я уже испытал сполна. И — «ни барином, ни попрошайкой». Было, было — отвечу кратко, как в анкете.

И — следующий виток Следующая страничка моей эрзац-жизни.

Чрезвычайно удачная мысль

Мы переехали под крылышко Нины Ароновны.

Это произошло после того, как мне пришла в голову эта самая мысль. Прежде чем начать действовать согласно ей, я решил вопрос с проживанием. Потому что дальше обитать на жуткой жилплощади, состоящей из двух квартир, объединяемых проломом в стене, было несерьезно. Жить в Трущобах — ребята так это чудное место называли — обрыдло. Погано к тому же. Потому я принял решение переехать за город, в громадный комплекс Нины Ароновны, который она скромно величала коттеджем. Юлик высокопарно поименовал наш переезд «альянсом со жрицами любви». Союз с проститутками — ничего не может быть проще и действеннее для воплощения' моей идеи, тем более что это было мне привычно. Но с момента, когда мы переехали, до устройства на работу к Нине Ароновне Кати прошло примерно полгода. Катя, кстати, отлично влилась в коллектив, как сказала бы моя соседка — тетя Кира. Катя сразу же отхватила жирного клиента, такого денежного и такого важного, что ей сделали в клинике доктора Шуба операцию по восстановлению девственности. Катя долго язвила по этому поводу.

А переехать пришлось в том числе по той причине, что нас стали беспокоить знакомые утопленничка Кормильцева, редкие ублюдки. Может, в чем-то заподозрили, может, хотели подмять под себя. Крайним оказался, по обыкновению, Алексей: его отделали в одном из клубов так, что пришлось полежать в больнице и состряпать пару косметических операций. Хотели было угрохать и меня, кстати, бросили с моста в Москву-реку в ледоход, и если бы не мои навыки кандидата в мастера, то плыть бы мне по течению на правах льдины — холодненьким и смирненьким. Одного из недоброжелателей мы сбили машиной, не насмерть, но впрок пошло. Еще одного Юлик огрел бутылкой шампанского по голове, и тот стал дурачком, хотя и до этого был не Менделеев. Но так дальше продолжаться не могло, тем более что мы с Виталиком вписались в очередной попадос: жена нефтяного королишки Датауллина решила сделать подарок для себя и для своей восемнадцатилетней дочери и сделала заказ на двух Дедов Морозов (был канун Нового года). Шапка, шуба и мешок с подарками были антуражем, равно как и длинная седая борода' а приветствовались атлетическое телосложение, внушительный член и почему-то умение говорить по-фински.

Или, на худой конец, хоть несколько слов знать. Наверно, потому, что родина Деда Мороза, Лапландия, где-то там у финнов.