Несколько дней из жизни следователя (сборник)

В список Петрушина попали только мужчины. Леди Макбеты— явление нынче редкое. Оказалось их не так уж и много — 87 человек, 53 из них жили в Москве. Этих людей предстояло «рассортировать» по возрасту. «Пенсионеров долой. Типовая версия дает ориентировочный возраст от 33 до 36 лет». Петрушин задумался, покусал кончик шариковой ручки, порядочно уже обкусанный, и решил на всякий случай расширить диапазон до 55 лет, так сказать, до границ физической активности. «Методика методикой, а дело расследовать мне, — подумал Петрушин.— Учесть судимость и антиобщественное поведение надо, тут ученые правы, хотя и без них давно известно, что плохими делами занимаются чаще всего те, кто и раньше хорошими делами мало занимался. А вот насчет местожительства — это уж дудки! Это мы высчитаем потом, когда раскроем преступление. Представляю, как обхохочутся надзирающие инстанции, ограничь я поиски радиусом в один километр... Оставить тех, у кого сорок восемь третий рост»,

Немногое осталось от типовой версии. Но Петрушин, похоже, и этим немногим решил пренебречь. В план расследования был включен пункт «проверить возможную причастность к преступлению кого-либо из службы быта: сантехники, ремонтники, электрики, газовщики и т. д. Нужно ли так расширять круг лиц? Перестраховка, типичная перестраховка, стремление учесть все возможные варианты, чтобы не дать повод для начальственных придирок. Перестраиваться надо, следователь Петрушин. В дверь стучится самая передовая наука, XXI век на пороге. Надо смело внедрять в практику все новое, прогрессивное. Ну да, конечно... Следователя никто не упрекнет в чрезмерном расширении диапазона расследования, разве что о сроках напомнят деликатно. Но если случится, что дело застопорилось, забуксовало, тут ему скажут многое: пошел на поводу одной версии, проявил ограниченность, упустил возможность собирания доказательств по другим направлениям и так далее. Следователь Петрушин это слышал тысячу раз и сделал для себя соответствующие выводы.

И снова документы:

«Докладываю, что произведенной мною проверкой установлено, что гр-ка Ведникова за услугами по ремонту квартиры в пункт «Ремонт квартир» не обращалась».

«Доношу, что в комбинате бытовых услуг «Заря» № 3 проверил книгу заявок с 1 января по 15 июля. Гр-ка Ведникова за указанный период ни по какому вопросу в комбинат не обращалась. В диспетчерской РСУ при ЖЭК № 4 проверил книгу заявок за тот же период. От Ведниковой заявок не поступало».

«Ставлю вас в известность, что в целях розыска преступника проверялась инспекция Госстраха на предмет выявления, проводила ли гр-ка Ведникова какие-либо виды страхования и кому она завещала страховые суммы в случае своей смерти. Установлено, что договоров страхования Ведникова не заключала».

Похоже, что Ведниковой удалось создать вполне автономную систему жизнеобеспечения. «Школьный товарищ» с глазами наводчика и пропавшая брошь из чистого золота научили ее быть осторожной. Наверно, именно тогда она приобрела молоток с шероховатой ручкой, который покоился на рояле после ее смерти, чтобы начать самостоятельное освоение домашних ремесел, освободиться окончательно от внешней зависимости.

Следователь Петрушин еще надеялся какое-то время на то, что убийство было делом рук случайного, постороннего человека. Ему хотелось на это надеяться. С близкими этому дому людьми хотелось разговаривать только как со свидетелями — сочувственно и с пониманием — и верить, что их слезы, возмущение, сожаление настоящие и за ними не надо искать подвоха и лицедейства. Человека угнетает подозрительность. Она меняет в его представлениях исходный порядок вещей, обращает зло в правило, а добро в исключение, делает мир зыбким и неуютным. Верить человеку легче, чем не верить, потому что вера не нуждается в доказательствах и изнуряющих душу отрицаниях. Но не всегда получается как легче, и хочешь не хочешь, а надо подчиняться обстоятельствам...

— Что это у вас с пальцами? — осторожно спросил следователь.

— Это я так... играю... дурная привычка, — смущенно ответил свидетель и спрятал руку под стол.

— Вы что, пианист?

— Нет, я... вокалист.

— Понятно, — удовлетворенно подытожил Петрушин.

Так начался разговор с Павлом Михнюком, одним из бывших учеников вокального класса Ланской-Грюнфельд.

— Анна Ивановна была прекрасной певицей, мастер, каких мало. А уж человек... Готова была всю землю обнять. Она часто помогала начинающим певцам, мучилась с ними долго и бескорыстно. Это был добрый гений для всех нас. Многие мечтали быть вхожими в этот дом, но не всем выпадало...

— Павел Трофимович, — деликатно перебил следователь,— Анна Ивановна умерла благополучно, собственной смертью. Это Ведникова убита, о ней речь.

— Да-да, извините, отвлекся. Об обстоятельствах смерти Лели я ничего не знаю... Я не был там полгода. Это ужасно, но я не представляю, кто такое мог сделать.

— Значит, примерно полгода вы никак не общались с Ведниковой?

— Совершенно верно.

— Ну а что вы можете сказать о самой Ведниковой? Вы ее хорошо знали?