Несколько дней из жизни следователя (сборник)

— Ланскую-Грюнфельд я немного знал по работе в ЦДРИ. В гостях у нее ни разу не был. Однажды послал ей поздравительную открытку ко Дню 8-го марта. С тех пор получал поздравления ко всем праздникам, хотя сам не удосуживался...

— Знаю Анну Ивановну с 1957 года, был ее учеником. С Лелей Ведниковой познакомился у них дома. Леля была молчаливой девушкой, очень оберегала Анну Ивановну, ревностно следила за порядком в доме. Если мы делали что-то не так, в глазах Лели читали выговор. Скажу откровенно, побаивались мы ее. В последние 10 лет дома у них не был, изредка звонил, посылал открытки. Анна Ивановна отвечала взаимностью, но очных отношений не было...

— С Ланской-Грюнфельд встречался лишь до войны, однако с днем рождения мы всегда друг друга поздравляли. Ведникову не знаю.

— В доме Анны Ивановны был один раз — за год до ее смерти. Я собирал материалы для книги, которую сейчас пишу. Отец ее был до революции хранителем сокровищ Оружейной палата; его личность меня и интересовала. С родственниками Анны Ивановны знаком не был...

— У Ланской-Грюнфельд был в доме несколько раз в конце 60-х годов. У меня сложилось впечатление, что это состоятельная женщина. Видел картины мастеров, запомнилась икона Васнецова. Старый фарфор, хрусталь. Анна Ивановна носила драгоценности, но что именно, я не помню...

— Последний раз был в доме Ланской-Грюнфельд во время ее похорон. Народу было очень много, большинство незнакомые. Запомнился один неприятный эпизод. Какой-то мужчина — как потом мне сказали, он был из домоуправления — ходил по дому в нетрезвом состоянии и присматривался к вещам. Когда уходил, прихватил статуэтку, бросился бежать вниз по лестнице, но его догнали...

Допросы, допросы, допросы, десять, тридцать, сто. Они убаюкивают бессодержательностью, и все чаще начинает казаться, что дело обречено на бесплодность. Восприятие тупеет, однообразие рождает скуку и усталость. Рутина, рутина. Шариковая ручка бегает по листу все быстрее, буквы становятся все крупное, размашистее, и вот уже почти ничего не разобрать. Кто это прочтет? Эй, Петрушин, встряхнись, выйди на воздух, погуляй. Не идет.

— «С моих слов записано верно и мной прочитано». Да-да, вот здесь, в конце. Так и пишите: «С моих слов...» — и распишитесь вот здесь. И еще на каждой странице. О чем расписываться? О том, что вы предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, а равно за отказ от дачи показаний. Формальность, знаете ли, но надо. Давайте отмечу повестку. Пригласите следующего...

Хорошо бы иметь на эти случаи помощника — подмастерья, ассистента, младшего юриста. Валяй, дерзай, раскрывайся, доказывай преданность профессии. Если через год не сбежишь, хорошим следователем станешь. Испытание рутиной — самое верное испытание, хотя и самое безжалостное.

— Алло, Петрушин? Это из прокуратуры республики. Дело по факту убийства Ведниковой у тебя в производстве? Имей в виду, мы его на контроль берем. Артистка, сам понимаешь. Тут звонили, просили ускорить.

— Я и не замедлял еще...

— В общем, высылай справку о ходе расследования. Пока.

Так, пошли справки и объяснения. Там, наверху, надзор, там все знают и все понимают, с полуслова, полусправки. Как надо работать, скажут вряд ли, зато точно скажут, как не надо. Если преступление вовремя не раскрыто, скажут точно: так работать нельзя. А это важно для последующей мобилизации усилий. Спорить, а тем более ссориться, не рекомендуется. Хотя бы потому, что «там» продлеваются сроки следствия, когда ты не укладываешься в отведенный двухмесячный период. Пока нет арестованного, срок продлят без особых хлопот, лишь бы усилия в работе были видны. А уж если арестовал, бери ноги в руки, тут твое время будет отсчитывать хронометр. Опытный следователь никогда до срока не арестует, даже если придется ходить по лезвию босыми пятками.

Звонок «сверху» подхлестнул Петрушина. Надо объясняться, а у него нет даже намека на что-то конкретное, осязаемое, что можно было бы представить «туда». Одни идеи и никакой материализации. Есть план, есть список лиц в алфавитном порядке на семи листах, который нужно реализовать, прежде чем строить предположения. Но список — это иллюзия, это твое личное, а требуется уже результат, хоть какой-то промежуточный результат.

В план расследования на первое место переместились «школьный товарищ» и представитель домоуправления, пытавшийся умыкнуть статуэтку в момент всеобщего траура. Инстинкт Петрушина сопротивлялся этим вариантам, но обстоятельства требовали выхода на реальную личность, и уже сейчас.