Несколько печальных дней (Повести и рассказы)

- Верхотурский здесь? - спросил Коля. - Я хочу у него узнать, не ошибся ли я, когда записал...

- Он спит, - перебил Фактарович и отвел Колю к вешалке.

- И я пойду, - умоляюще прошептал Коля и схватил Фактаровича за руку. Потом Коля принес в ванную комнату охапку своей одежды, и Фактарович надел Колину серую курточку, а свою гимнастерку бросил в корзину для грязного белья. Курточка пришлась ему впору - он был узкоплеч и мал ростом.

Взявшись за руки, они вышли через кухонную дверь.

За ужином обнаружилось, что Фактаровича и Коли нет дома. Поля сказала, что видела их, - они ушли вместе. На дворе было уже совсем темно. Марья Андреевна посмотрела на часы, потом на темные окна и схватилась рукой за грудь - у нее начался сердечный припадок. Марью Андреевну уложили на диван, и доктор, стоя над ней, громко шептал, отсчитывая валериановые капли. Вдруг она зарыдала и протянула вперед руки - в дверях стоял Коля. Лицо у него было грязно, рубаха порвана.

- Пей, пей, - плача от радости, закричала Марья Андреевна и протянула сыну приготовленный для нее стакан с валериановыми каплями.

- Оставь меня в покое, пей сама, - сердито сказал Коля и быстро спросил: - Он не пришел?

- Нет, - ответил Москвин и сразу все понял.

Ясное дело - Фактарович попался. Да, Коля подтвердил это. Они вышли на улицу и на углу увидели бегущих людей. "Назад, назад!" - кричали люди. Они не успели убежать, их окружили солдаты и погнали на главную улицу. Там их присоединили к толпе задержанных.

Конный офицер ездил вдоль колонны и хлыстом указывал на некоторых людей, велел им выйти из толпы; указал он и на Фактаровича.

- Учуял, гад! - сказал Москвин.

- Ну, и их увели под конвоем, - рассказывал Коля, - а нас погнали на товарную станцию грузить мешки в вагоны.

- С чем мешки? - спросил доктор.

- Зерно и сахар, - всхлипывая, ответил Коля. - Наверное, сто вагонов.

- Это в обмен на каменный уголь, - сказал Верхотурский.

- Да, в обмен, - подтвердил Коля. - А потом один пьяный, я не знаю, кто он, в коротеньком мундире, вынул шашку и начал резать одному старому еврею бороду, и у того пошла из лица кровь, и он стал кричать, а он начал его бить сапогом. И все стали кричать и плакать, чтобы его отпустили, и тогда они начали бить всех саблями не насмерть, а плашмя, по лицу и по голове. И поднялась паника, а там еще кругом стояли женщины, и они ужасно закричали и заплакали, тогда я проскочил под вагон и убежал. Да, и еще, когда всех начали бить, возле меня стоял один грузчик, и он вдруг страшно закричал и ударил того, коротенького, по морде, и он упал, а я сам видел, как они его зарубили.

- Боже мой, - вдруг вскрикнула Марья Андреевна, - ведь ребенок был на волосок от смерти!

Она обхватила Колю за плечи и, прижав к себе, начала целовать в щеки, а он вырывался и сурово говорил:

- Да оставь ты эти глупые нежности!

- Чего ради вас понесло на улицу? - спросил доктор.

- Просто вышли погулять!

В комнате-кладовой Коля рассказывал секретные подробности Верхотурскому и Москвину.

- Да скажи мне, пожалуйста, куда он хотел идти? - спрашивал Верхотурский.

- К машиностроительному заводу, в рабочие кварталы.

Верхотурский ударил себя обеими руками по ляжкам:

- Вот уж действительно совершенный ребенок! Что же, он хотел в рабочих кварталах стать на углу кварталов и останавливать прохожих: "Простите, вы случайно не член подпольного комитета?" Он тебе не говорил, что собирался делать в кварталах?

- Пойду искать, - решительно сказал Москвин.

- Что?! - гаркнул Верхотурский. - Хватит того, что один уже провалился возмутительно, по-дурацки; не терплю этого картонного героизма, не сообразного ни с какой целью.

- Может, и несообразный, - сказал Москвин, - а я Фактаровича так не оставлю.

- О господи! - вздохнул Верхотурский и принялся убеждать Москвина.

Почти до утра по коридору раздавалось топанье Полининых босых ног, разволновавшаяся Марья Андреевна принимала лекарства и пила чай. Но Москвин не вышел в коридор, он сидел на кровати, держась руками за голову, и тихо вопрошал:

- Эй, Фактарович, дружба, что же это?

Верхотурский лежал молча, и не было известно, спал

он или думал, глядя в темноту.

VII

Это был тяжелый день. Утром доктор ссорился с женой. Из спальни были слышны их злые голоса.

- Ты превратила наш дом в конспиративную квартиру, - говорил доктор. Теперь этот человек на допросе укажет, что скрывался у нас, потом найдут этих двоих... Ты понимаешь, что это все значит?

- Это не твое дело, - отвечала Марья Андреевна, - я буду отвечать за все, а не ты.

- Ты нас погубишь, сумасбродка!

- Не смей учить меня! - крикнула Марья Андреевна. - Ни один человек не посмеет сказать, что я ему отказала в помощи, слышишь ты или нет?

Москвин, сидя в столовой, слышал этот разговор. Он ушел на кухню.

- Эх, дурак, не знаешь ты, что такое Фактарович, - бормотал он и ругал доктора.