Несколько жизней Сексуальной Кошки

Клавдии Петровне было за 50, до болезни она работала бухгалтером на каком-то крупном заводе. Заболевание у неё было очень редкое и странное, за свою врачебную практику Ольга видела такое впервые – вероятно, в результате нарушения мозгового кровообращения у Клавдии Петровны была когнитивная дисфункция. Она не могла назвать место, где находится, день недели, путалась во времени суток. При этом она вполне успешно справлялась с бытовыми вещами, но иногда забывала, как они называются. А с координацией и движениями у неё было всё в порядке. Когда Ольга только приехала, Клавдия Петровна находилась здесь уже давно, и сейчас у неё дело шло к выписке, хотя местные врачи не могли сказать ничего определённого.

Жанна легла за день до приезда Ольги. Это была жизнерадостная толстуха лет 60-ти. Когда-то она работала ткачихой, но последние лет 20 была на пенсии по инвалидности и всю свою нерастраченную энергию тратила на своё лечение. Ольга хорошо знала такой тип больных – как правило, здоровья у них на троих, но им нравится сам процесс лечения, внимание со стороны медперсонала. Поэтому они находят у себя всё новые и новые болячки, и чем дольше они отираются по медучреждениям, тем точнее они описывают симптомы. Попытки врачей указать им на несерьёзность их проблем такие пациенты воспринимают как личное оскорбление и начинают строчить жалобы во все инстанции, вплоть до Спортлото, как в известной песне Высоцкого. Как Ольга поняла, из районной поликлиники Жанну спровадили сюда, чтобы она их там не доставала. А в случае чего они бы важно сказали ей – вот мы вас в научное учреждение отправили, вас там сам профессор смотрел! Поэтому при Жанне Ольга старалась лишний раз не афишировать свою принадлежность к медицине.

Наконец Жанна оторвалась от созерцания своих съестных запасов и повернулась к Ольге:

– Ты всё курить бегаешь? Поэтому и тощая такая. На, поешь вон колбаски, а то всё равно пропадёт. И после завтрака не уходи никуда – Владимир Петрович сказал, что на обход сам профессор придёт. А может, поешь всё же колбаски, а то с местной каши ноги протянешь.

Ольга отрицательно помотала головой и улеглась на кровать. Да, про профессора Владимир Петрович ей вчера тоже говорил. Владимир Петрович – это их лечащий врач, высокий парень моложе 30-и, видимо недавно закончил ординатуру. В первый же день Ольга зашла к нему в ординаторскую и сразу расставила точки над «Ё», объяснив, что она тоже врач. Поэтому Владимир Петрович относился к ней уважительно, бесполезными процедурами не донимал, и, похоже, чувствовал себя неловко от того, что не может объяснить, что с ней такое. Но Ольга была не в претензии – она тоже не могла разобраться, хотя врачебного стажа у неё было поболее. Ну что же, посмотрим, что скажет профессор.

Больничная каша, которую давали на завтрак, действительно была так себе. Ольга решила, что у них в отделении каша вкуснее. Правда, съедобность каши резко возросла после того, как в пищеблоке установили видеонаблюдение. А может, это просто совпало? Ковыряя ложкой в тарелке, Ольга подумала, что скучает по своему отделению – по Костику, ныне зав. отделением Константину Ивановичу; по Танечке, ныне доктору Татьяне Викторовне. Похоже, вернуться в отделение в качестве доктора у неё уже не получится, разве что в качестве пациента. Последние месяцы она штудировала медицинские справочники, обсуждала результаты обследований с Константином, ездила на дачу к старому шефу. Но ни к чему определённому не пришли – однозначного диагноза не получалось. Все старались её подбодрить – мол, всё обойдётся, но она-то понимала, что уже не обойдётся. Устойчивая симптоматика, и прогрессирование, хоть и медленное, проявлений говорили о том, что лучше вряд ли будет. В конце концов остановились на приёме антидепрессантов – это слегка снижало симптоматику, и в целом стабилизировало настроение. И всё равно Ольгу периодически охватывала тоска – ведь ей всего лишь чуть больше сорока, можно сказать – середина жизни, самый расцвет. А получается – начало конца. Антидепрессанты позволяли заглушить эту тоску, и тогда она впадала в эйфорию надежды. Она слишком часто сталкивалась с этими надеждами больных, чтобы знать – они напрасны. Но верить в чудо было так заманчиво. Надежды больных были двух видов. Первый – что на свете есть «хороший» доктор, который во всём разберётся и назначит «правильное» лечение, которое наконец-то поможет. И второй – что существует «правильная» голубенькая таблетка, которая подействует. В это так или иначе верили все больные – независимо от диагноза, возраста, образования… Подсознательно в это верила и она, когда ехала сюда. И вот наступает кульминация – придёт профессор, поставит правильный диагноз, даст волшебную таблетку, и она снова станет молодой и здоровой.