Несломленная (ЛП)

В этот раз я ударила его в живот. Он согнулся вдвое и схватил меня за руки, потянув вперед, пока я не оказалась в миллиметре от его лица. Смех застрял у меня в горле, и я смотрела на его опущенные глаза, глаза, смотревшие на мои губы. Я ждала, вспышка волнения прошла от нижней части моего живота к груди, усиливаясь до тех пор, пока я не перестала слышать ничего, кроме крови, пульсирующей в ушах.

Такер поднял свой взгляд, чтобы изучить выражение моего лица, затем, прежде чем он откинулся обратно на своё сиденье, черты его лица разгладились.

— Если ты не хочешь бегать, то мы могли бы потренировать твое дыхание по-другому.

— Например? — это прозвучало как клише.

Он снова наклонился, нежно кладя руку на мой живот, его растопыренные пальцы коснулись нижней части моего лифчика. Я снова вспотела, но списала это на температуру снаружи, несмотря на то, что она была всего около семидесяти градусов(*В США температура измеряется по шкале Фаренгейта, в переводе в шкалу Цельсия температура будет равняться 21,11 градусам по Цельсию — прим. переводчика).

— Если я надавлю здесь пока ты поёшь, то звук измениться. — Лёгким толчком он надавил на живот и свист воздуха сорвался с моих губ. — Таким способом ты можешь работать над управлением своим голосом. Пусть звук идет от нижней части живота. Через грудную клетку. Не через горло или нос. Звук станет глубже.

— Я думаю мы могли бы попробовать. — Я находилась в смятении, потому что мое тело уж слишком сильно реагировало на его прикосновения. Медленно, отводя взгляд на лобовое стекло, я положила свою руку поверх его руки и убрала её с себя и положив ему на колено.

— Во сколько возвращается твоя тётя?

Это был хороший вопрос, потому что в последнее время она часто отсутствовала, но даже когда она была дома, она просто валялась, проводя время за телевизором или компьютером. За последний месяц она стала ленивее и неряшливее. Грустно наблюдать за депрессией после развода.

— Я не знаю. В любой момент? Я не слежу за её расписанием. — Потому что у неё нет расписания.

Он сложил руки вместе и откинулся на сиденье, в то время как я изо всех сил старалась не смотреть на профиль его лица.

— Мы можем пойти ко мне домой, если хочешь. Моя сестра будет с моим отцом на выходных, их не будет дома какое-то время. Мы могли бы поработать над музыкой. — Это прозвучало как вопрос, но было больше утверждением.

Он знал, что я соглашусь.

И я согласилась.

— Хорошо. Только… мы можем поехать на твоей машине?

***

Дом Скотта находился менее чем в пяти милях от моего, но с тем же успехом мог бы в совершенно другом мире. Район был старее, очевидно не имел ассоциации домовладельцев, и дома выглядели так, будто остро нуждаются в ремонте. Ему принадлежал коричневый дом с пологой крышей и цокольным этажом, который, как я быстро поняла, был местом где он разместил свои инструменты. Помещение выглядело мило, он звукоизолировал его коробками из-под яиц, задняя стена была завешена плакатами музыкальных групп, и на гвоздях над его синтезатором висело несколько гитар.

Он сел напротив него, включая питание и тасовал нотные листы, скопившиеся там.

— Какой у тебя вокальный регистр?

— У меня его больше нет, помнишь?

— Мы можем это исправить. — Легкая мелодия сорвалась из-под его пальцев, и он развернулся на стуле, чтобы рассмотреть меня. — Я знаю, что это глубоко в тебе. Тебе тоже нужно поверить иначе ничего не получится.

— Я не хочу петь перед тобой. — Сама эта мысль вызывала у меня тошноту. Что если я была настолько ужасна, насколько думала? Я пела только под радио у себя в комнате, но голос был хриплый и низкий, и честно говоря, когда я брала слишком высокие ноты, становилось немного больно.

— Тогда пой вместе со мной. — Его взгляд смягчился, и он похлопал сиденье рядом с собой.

Я ни в коем случае не дурочка, но это было такое предложение, от которого я не могла отказаться. Моя левая рука коснулась его правой, когда он наклонился и стал играть.

— Ты знаешь эту песню?

— Да, «London Bridge» мне хорошо знакома.

Он стал играть «London Bridge», песню Ферги, и это заставило меня рассмеяться.

— Хорошо. Соберись. — Прочистив горло, он начал другую песню, и я ждала пока закончится вступление, пялясь на его пальцы, пока он играл. Низким голосом Такер начал петь, на секунду его лицо склонилось к моему, прежде чем он снова опустил взгляд. Песня называлась «True Colors» и, конечно, я её знала. Но я типа хотела, чтобы он продолжал играть. Я просто была рада, что он не выбрал «The Rose». Я ненавидела эту песню.

После очередного повтора он остановился и посмотрел на меня.

— Ты знаешь эту песню. Она была у вас на весеннем концерте в десятом классе.

— Тебя там не было.

Он пожал плечами и опять коснулся меня, пока начинал играть заново.

— Определённо был. И ты пела альтом, так что давай, порази меня своей партией.

Мои губы стали сухими и опухшими, горло пересохло от страха. Я не могла этого сделать. Я бы выглядела идиоткой.

— Здесь только мы. Не паникуй. — Он продолжил играть вступление. Два, три раза.

Пока я не закрыла глаза и не растворилась в музыке.