Неслышный зов

— А это не отразится на здоровье незрелого юноши?

— Люди решительные и благородные не боятся грубой физической силы.

— Тосик, кисанька, не смеши меня! Ты действительно собираешься вызвать на дуэль? Какой же из тебя рыцарь? Ты даже на Дон-Кихота мало похож… Нет бороденки, рост не тот. И пику где достанешь?

— Я, Степан Терентьевич, серьезно с вами, — уже более официальным тоном оборвал шутника Худяков. — Если не перестанете — оскорблю или ударю в общественном месте.

Юнец не шутил, он действительно мог выполнить угрозу, не думая о последствиях. Это умилило Степана.

— Слушай, старик, а ты мне нравишься, я даже готов быть твоим Санчо Пансой. Если тебе не нравится, как я разговариваю с твоей начальницей, то готов укротиться… не буду задевать Леночку. Но, смотри, не попадись в ее сети. Такие умеют их расставлять… даже мелкой рыбешкой не брезгают. Надеюсь, что ты подкинешь полтинник будущему слуге. Не насовсем… в долг.

Худякову ничего не оставалось, как отдать припрятанный на кино рубль. Пяткин расшаркался по-испански и, как бы сожалея, сказал:

— Сдачи не имеется. Отдам в день получки крупной купюрой.

Натянув на себя ковбойку, он козырнул и вышел из спортзала.

Оставшись в одиночестве, Худяков сбросил куртку, вскарабкался на шведскую стенку, сделал преднос и покачался для разминки из стороны в сторону. Потом он прыгнул через козла, кувыркнулся на мате. Попробовал поднять штангу, но с трудом лишь оторвал ее от пола и… бросил.

Шел одиннадцатый час. Надев куртку, Худяков вышел на лестничную площадку. В институте стояла тишина. Все аудитории опустели, ушли уборщицы. Свет горел в вестибюле и на пятом этаже, где заседали аспиранты.

Худяков неслышно спустился вниз и остановился у деревянной решетки, отделявшей вестибюль от раздевалки. Козл-Вятлин сидел за небольшим столиком и что-то записывал в свою толстую конторскую книгу.

«Интересно, что он кропает в свой гроссбух? — любопытствовал Толя. — Наверное, какие-нибудь кляузы… или шпионские сведения. Надо бы заглянуть».

Наверху послышались голоса и цокающие шаги на лестнице. О чем-то продолжая спорить, вниз спустились аспиранты. Козл-Вятлин не шелохнулся. Аспиранты сами прошли за перегородку, взяли свои плащи, кепки, шляпы и ушли на улицу. На вешалке осталось только одинокое женское пальтецо.

Козл-Вятлин как бы нехотя поднялся и пошел с ключами закрывать входную дверь. Худяков перебежал в другой угол вестибюля и примостился за большой доской объявлений, которая уже больше, недели стояла на полу. Нелепые мысли лезли в голову студенту. Ему мерещился какой-то скрип; казалось, вот-вот раздвинется пол и он полетит вниз, где его ждут с наганами в руках козл-вятлинские сообщники. И он вспомнил роман про английских агентов из Интеллидженс сервис, беспощадных и хитрых, вооруженных до зубов.

Разве сможет он, Худяков, рассказать на легкой кавалерии об оставшемся на вешалке одиноком пальтеце? Чье оно? Никакого предположения не выскажешь. Засмеют. Скажут, ничего загадочного в забытом пальто нет. При этом напомнят, что легкие кавалеристы не сыщики и не искатели приключений, а общественные контролеры, которым комсомол поручил примечать непорядки.

Козл-Вятлин недолго запирал дверь. Возвращаясь, он направился к доске, за которой притаился в неудобной позе Худяков. Каждый шаг гардеробщика отдавался эхом в его мозгу. Каждый шаг порождал тревогу. С бьющимся сердцем Толя ждал, что вот-вот гардеробщик приблизится к доске, схватит его за шиворот. В короткой схватке он, Худяков, будет побежден, избит, связан и брошен в сырое подземелье. Начнутся пытки, допросы. И будет растерзан комсомолец Худяков за то, что пытался стать на пути преступной шайки, спаянной железной дисциплиной. Горе тому, кто окажется на пути такой организации. Он умрет, но не выдаст Лену Рубинскую, чутьем угадавшую опасность…

Теперь не убежишь, не скроешься. Дверь заперта на ключ… железные пальцы сейчас вонзятся в затылок. Смерть! Как просто и жутко. Лена не испугается, она поможет раскрыть организацию бывших. Несколько чекистов с маузерами в руках спустятся в темный и сырой подвал… Холодный свет фонариков озарит жуткую картину — аккуратно сложенные штабеля человеческих трупов, а на самом верху он, Худяков. Ах, как рано он распростится с жизнью!

В почетном карауле будут сменять друг друга легкие кавалеристы — соратники Худякова. Лена появится у изголовья, но не уронит ни одной слезинки. Над героями не плачут, ими гордятся. Она лишь скажет под конец:

— Мы недооценивали Худякова, больше того — мы относились к нему равнодушно, а он был настоящим большевиком. Бесстрашно отдал свою жизнь за комсомол и рабочий класс. Толя погиб геройски! Его смерть должна научить бдительности, умению распознавать маскирующихся врагов.

Духовой оркестр заиграет «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Студентки в голос зарыдают. Военный караул даст трескучий залп из ста двадцати боевых винтовок. Эхо повторит его. Красные знамена с черными лентами склонятся над могилой…