Неслышный зов

Девушки так поделили свой ужин, что парням досталась львиная доля, а им понемногу.

— Мы не съедим этого, — запротестовал Ромка, но Лапышев его не поддержал.

— Не стесняйся, — сказал он. — И не прикидывайся малоежкой. Они знают, что у нас колун. К тому же девочкам надо талию сохранять.

— Мы еще о талиях не думаем, — отозвалась Нина Шумова и села рядом с Ромкой.

На щеках у девушки едва приметно показывались ямочки, а маленький, очень подвижной рот то и дело растягивался в улыбке, обнажая ровные глянцевито-белые зубы.

Ее подружки были типичными фабзавучницами — крепко сбитые, грудастые девчонки с неуклюжей походкой подростков.

Лапышеву понравилась самая крупная из них — Зоя Любченко, прозванная Слоником. Розовощекая и белокурая, она вся походила на хорошо выпеченную пышку. Ее только несколько взрослила прическа, похожая на домик улитки.

Две другие девчушки были очень разными. Одна — Муся Кротик — старалась быть неприметной. Она даже улыбалась с закрытым ртом, как это делают девушки с плохими зубами. Ее несколько уродовали десны: когда девушка забывалась, они некрасиво обнажались. Другая, Симочка Изюмова, одевалась броско: носила очень короткие юбки в обтяжку, яркие кофточки с блестками и металлическими блямбочками на груди, серьги.

Накормив парней, девчата убрали посуду, отодвинули к стене стол и попросили Лапышева сыграть. Юрий не ломался. Он сыграл на мандолине вальс, польку-бабочку, тустеп, шимми… Девчонки сперва кружились друг с дружкой. Потом Нина вытащила Ромку и заставила его пройтись с нею круг, затем передала его Симочке, а та — Зое.

Натанцевавшись вволю, подружки уселись отдыхать на свои опрятные койки, заправленные кружевными покрывалами, и Шумова сказала:

— Хотим стихов.

— Да, да… про любовь! — поддержали ее девчата.

— Хорошо, стихи будут, — согласился Ромка. — Только условие. Я читаю, а вы отгадываете, кто их написал. Если ошибетесь, отдаете фант.

— Идет, — смело согласилась Симочка.

Ромка закрыл глаза и, вспоминая строки, негромким голосом прочитал:

Помню, как крикнула, шагая в сруб:
«Что же, красив ты, да сердцу не люб:
Кольца кудрей твоих ветрами жжет,
Гребень мой вострый другой бережет».
Зная, чем чужд ей и чем я не мил,
Меньше плясал я и меньше всех пил.

— Ну, кто написал?

Подружки Шумовой молчали, боясь выдать свое невежество, а она, прикусив улыбочку, сказала:

— В этом стихотворении ты пропустил несколько строк. Правильно?

— Да.

— Тогда прочти еще что-нибудь Сергея Есенина.

Ромка прочитал «Письмо матери». Девчонки захлопали в ладоши. Тогда он вспомнил такие стихи:

Видишь, сколько любви в этом нежном взволнованном взоре?
Я так долго таил, как тебя я любил и люблю.
У меня для тебя поцелуев дрожащее море —
Хочешь, в нем я тебя утоплю?

— Вот это стихи! Дух захватывает, — воскликнула Зоя. — Если бы так в жизни любили.

— Наверное, любят, раз пишут, — неуверенно резюмировал Ромка и спросил: — Кто автор?

— Я много читала стихов, но эти слышу в первый раз, — созналась Нина.

— С тебя фант, — потребовал Ромка. — Это стихи Гофмана.

Нина Шумова покорно отдала фант — кошелечек из бисера. И тут же предложила:

— А теперь вы, мальчики, отгадайте.

И она прочитала:

Упоительно встать в ранний час,
Легкий след на песке увидать,
Упоительно вспомнить тебя,
Что со мною ты, прелесть моя.

— Я пас, — поднял руку Лапышев и без сопротивления отдал фант — гребенку. А Ромка подумал и сказал:

— Это стихи Александра Блока.

— Молодчина, — похвалила его Нина. — Никогда не могла бы подумать, что какой-то мальчишка знает столько стихов.

— Вы каких-то незнакомых вспоминаете, — запротестовала Муся. — Давайте тех, кого мы в школе учили.

Ромка стал читать Пушкина, Лермонтова, Тютчева, но при этом попросил Шумову молчать. Ее подружки, видно, мало знали и классиков, потому что никого не отгадали.

Когда со всех штрафы были собраны, Лапышев попросил Зою повернуться спиной и, вытаскивая вещь за вещью, спрашивал:

— Что делать этому фанту?

И Слоник придумывала наказания.

— Этому спеть песню… перекувырнуться через голову… поцеловать за хорошие стихи Громачева.

— Нет… Нельзя такое! — запротестовала Муся Кротик, узнав свой фант. — Нехорошо… Я не выполню.

— Перекувыркивайся за меня, — предложила Симочка. — Я с удовольствием твое исполню.

Ромка не сумел увернуться, и озорная девушка влепила в щеку такой поцелуй, что у него зазвенело в ухе.

— Это не по правилам! — смеясь, возмутилась Нина. — Возьми поцелуй обратно.

— Пожалуйста, — и Симочка подставила свою щеку Ромке.

Тот едва прикоснулся к ней. До этого ему не приходилось играть в фанты с поцелуями.