Несносная Херктерент - 3 [СИ]

— Я не в этом смысле. Ты же понимаешь, о чём я? — опять какая-то неуверенная. Не привыкла мальчикам кости перемывать, хотя общается много с кем.

— Вроде, не дура, всё понимаю.

Эр наклоняется и шепчет.

— И как ты с ним… Целовались уже? Или дальше дело зашло?

Стукнуть бы тебя, разноглазая. Да без толку. Мозги давно уже настолько набекрень — стучи по голове, не стучи, всё равно не вправишь.

— С чего ты взяла, что я должна с ним целоваться или ещё чем, — резко двигает бёдрами, — заниматься? Это он тебе сказал?

— Все говорят, что вы вместе. Да я и сама вас зимой помню.

— Я прямой вопрос задала, и такой же прямой ответ слышать хочу. Он тебе говорил, что мы вместе?

Ненадолго задумавшись, Эр решительно мотает головой.

— Нет. Я слышала про вас от многих, но никогда — от него. Хотя, некоторые отзывались довольно грубо. Просто не знали, что я их слышу.

— Озвучь-ка, что слышала.

— Я не скажу, кто это был.

— А я и не прошу. Просто повтори, что говорили.

— Ну… «Видимо, хорошо он её удовлетворяет».

«С чего ты взяла?»

«Посмотри, какая довольная ходит. Полной злюкой быть перестала».

«Может, спросим, насколько он хорош?»

«У тебя есть лишние зубы?»

Марина хмыкает. В общем-то, ничего удивительного. Она и похлеще про некоторых высказывалась, с одной лишь разницей — знала, что говорила, а не придумывала на ходу.

— А теперь ты мне скажи, что я тебя сначала спрашивала, — разноглазая так никуда и не делась.

— Ничего не было, нет и не будет. По крайней мере, с ним. Другие пусть по углам лижутся, если в различных частях тела свербит!

— Но все же говорят…

— Я тоже много чего могу сказать, но иногда предпочитаю молчать.

Эр призадумывается. Марина уже собирается встать и уйти. О своём Эрида может очень подолгу размышлять.

— Марина, а может тебе мальчики вообще не нравятся? Сама на них часто похожа, — Марина на всякий случай косится на свою грудь. Вроде, там ничего не изменилось. Немало, у кого гораздо хуже.

— Я похожа только и исключительно на себя. Может быть, немного на Дину II. И больше ни на кого.

— Я про другое. Может, тебе девочки нравятся? — почему-то шепчет последние слова.

Что-то такое всплывает в памяти, только об интересе к девочкам говорила как раз Эр.

— Судя по тому, что ты рисуешь, скорее тебя можно заподозрить в чём-то подобном.

— Я… Я не знаю. Знаешь, что я больше всего рисовать люблю. Но мне и просто смотреть нравится.

— За некоторые твои снимки мужчину могли бы привлечь. По крайне неприятной статье.

— Но я же ничего такого не делала. Никого не заставляла. Все сами соглашались. Это ведь просто очень красиво.

— Сама говоришь, на живых интересней смотреть.

— Да. Временами так хочется кого-то коснуться. Сил просто нет!

Марина резко хватает её за руки. Довольно сильно сжимает. Эр дёргается. Марина вообще-то, гвозди может сгибать. Из цепкой хватки не вырвешься.

Чуть ослабляет захват.

— Ну как, легче стало?

— Не… Не знаю даже, — освободиться не пытается, хотя Марина уже и не держит по-настоящему, — Так всё быстро получилось.

Это Херктерент не любит, когда её трогают. У Эриды о прикосновениях какое-то другое мнение.

— Охота чего-то — сходи в город. Прямо вот в таком виде, как сейчас, только сандалии надень Там и не так хватануть могут. И вовсе не за руки. Правда… Тебя не тронут.

— Почему?

— Смерти рядом испугаются. Хотя… Если такой найдётся, что Чёрной не испугается, то советую с ним поближе познакомиться. Такому точно можно будет разрешить тебя трогать везде, где нравится.

— Мне не было неприятно, когда ты за руки взяла.

Марина на всякий случай тут же прячет руки за спину. Головка у Эр вовсе не пустая, но очень уж странными мыслями набитая.

Разноглазая вдруг начинает смеяться, Херктерент тормошит её, вспоминая, где ближайшая тревожная кнопка.

Эр прекращает так же неожиданно, как и начала.

— Эр, ты чего?

Та слёзы вытирает.

— Опять. Опять я сама всё придумала, чуть ли не целый мир на этой основе выстроила, а снова ничего нет.

— Я снова не понимаю, о чём ты!

— Ну как же! Я столько всего напридумывала, а оказывается, самой знаменитой школьной парочки просто не существует. Ну вы и притворщики! Так всех разыграли, — Эр кладёт руку ей на плечо. Марина с трудом удерживается, чтобы не дёрнуться.

— Я уже устала повторять, никаких нас нет. Есть я, есть он и ничего больше.

— Но есть ещё и множество других людей, видящих совершенно иное.

— Это их дело. Раньше многие считали, солнце и планеты вокруг земли вертятся. На деле всё обстояло с точностью наоборот.

— Ого! Ты себя с небесным телом стала сравнивать! А ещё говоришь, у Софи самомнение чудовищное.

— Оно у всех художников зашкаливает.

— Знаешь, я тебя совсем о другом хотела спросить. Но после всего, что слышала… Неловко как-то.

— Спрашивай, — как-то получается, словно невзначай, сбросить руку Эр, — лучше сразу все чёрточки иероглифа нарисовать, чем потом от недопонимания мучиться. Навоображаешь опять себе не пойми чего.

— Только обещай, что не обидишься.

— Я на тебя не умею, — хмыкает Марина.

— Ты влюблялась в кого-нибудь настоящего? Не в книжного персонажа, в живого человека?