Несокрушимые

   — Ты, который творит чудеса и делает вид, что ему известно обо всём на свете, неужели не знаешь, что с тем же успехом он может приказать не сиять солнцу или стихнуть ветру? Здесь всем распоряжается князь Роман. Он одержим мыслью замкнуть кольцо вокруг Москвы, и монастырь осаждается по его воле. Стал бы благородный рыцарь Сапега воевать против монахов, если бы Рожинский не вынудил его покинуть Тушино! Но как только его не станет, Сапега сразу же возвратится сюда со своим войском. Теперь ты понимаешь, что князь Роман мешает нам обоим. Помоги убрать его, и я клянусь, что твоя просьба будет тотчас исполнена.

В её словах имелся смысл, Антип немного подумал и попросил рассказать о расположении хором. Марина принялась объяснять: всё очень просто, никаких тайн мадридского двора. Имеются сени, за ними большая приёмная палата, далее трапезная и опочивальни, прямо — государя, налево — её, направо — Рожинского. Слуги размещаются в дворовых пристройках, там же поварня, погреба, портомойня, сторожня.

   — Есть ли какая охрана внутри, опричь наружной?

   — Стражники только в сенях, гетман не доверяет людям, потому охраняет государя с помощью каких-то тайных уловок, о которых даже мы ничего не знаем. Зато у самого охрана простая — два огромных пса, но они страшнее всего, эти твари приучены брать пищу только из рук хозяина и в случае чего сразу хватают за горло.

   — Ты недостаточно знаешь все собачьи слабости, — усмехнулся Антип. Задав ещё несколько вопросов и условившись о действиях, он покинул её. Кровавого дела они решили не откладывать.

Ананий хмуро выслушал рассказ приятеля о свидании с Мариной. Не нравились ему эти игры. Выходит, тот, кто сказывается царём Димитрием, что-то навроде куклы, которую дёргают за верёвочки. Он дважды дурит народ: тем, что принял чужое имя, и тем, что отдал свою власть в другие руки.

   — Так и есть, — убеждал Антип, — чужим угодлив, нам не пригодлив, совсем пустой царик, о него мараться не след.

«Но как же письмо Палицына, которое он обязался передать в его собственные руки? И как же клятва брату? Разве можно вот так всё взять и переставить? И можно ли знать наверняка, кто самый настоящий дергун? Нынче Роман, завтра Иван, а главный Вор так и будет продолжать дурить честной народ».

Антип удивился его задумчивости:

   — Отвага думы не любит, сам знаешь: не эдак да после — отдумал и вовсе. Может, и впрямь отложим?

   — Да нет, чего там, — пожал плечами Ананий. Спорить, это не по его части.

Дело начали глубокой ночью. Марина прислала свою служанку, Антип послушно следовал за нею, ведя на длинной, смотанной на руку верёвке прикормленную собачонку, ласковое, игривое существо. Шествие замыкал Ананий, ему предстояло сегодня сделать самое главное. До царских хором добрались незаметно, всё вокруг было спокойно, сенная стража, опоенная сон-травой, мирно почивала на лавках. Антип бесшумно отворил двери и пустил собаку на всю длину верёвки. Она охотно устремилась вглубь, где-то в трапезной её ожидало заботливо оставленное лакомство. Арц и Вац быстро учуяли присутствие сучки и вынуждено оставили свой пост. Как только собаки обнюхались и пришли к взаимному соглашению, Антип потянул за верёвку. Обольстительница побежала к выходу, за ней бросились вприпрыжку гордые и неподкупные стражники Рожинского. Выведенные во двор, они со всей собачьей страстью принялись за любовные игры, презрев обязанности службы. Путь был свободен, и Ананий осторожно двинулся вперёд.

Везде властвовал глубокий сон, ничто не мешало его движению, лишь у опочивален пришлось задержаться и приготовиться к своему жестокому делу. В эти последние мгновения спешить не следовало, о том же говорил и Антип, не дай Бог ошибиться, более удобного случая не представится. Приятель беспокоился зря; за правой дверью спал всевластный гетман, в средней опочивальне видел свои воровские сны злодей, выдающий себя за царя Димитрия, слева притаилась его коварная жёнка — тут ошибиться мудрено. Ти-ихо... Только потрескивают в углах недавно ставленные хоромы, ведут где-то на дальнем конце полуночную перекличку петухи да звякнул дорожный позвонец. Этот звук вдруг напомнил Ананию последнее прощание с братом. Тогда под далёкий звон лаврских колоколов Данила просил его исполнить последнюю просьбу и, услышав обещание, просветлел ликом. «Хорошо», — явственно прозвучало его последнее слово. Ананий, более не раздумывая, шагнул вперёд.