Несомненная реальность

– И о том, что нам еще следует обсудить проект резолюции, ты тоже забыл? – голос князя сделался ехидно-вкрадчивым. – Положительно, господин мой Олег Захарович, вы умеете увлечь человека разговором, присоединяюсь к Сергею.

– Мы, марсиане, много чего умеем, – машинально согласился Олег, но тут же спохватился: – Прошу прощения, господа, но раз у вас неотложные дела, я вас оставлю. А насчет проекта манифеста не извольте беспокоиться – я, пожалуй, подумаю над формулировками, все равно мне делать нечего. Потом вы с господином Оболенским вычитаете и поправите сообразно с реалиями. На улицу сегодня я не пойду, голова еще кружится. Сергей Юльевич, вы можете обеспечить меня чем-то вроде рабочего кабинета? Письменный стол, принадлежности, бумага, свежие газеты – в этом роде?

– Да, разумеется, – кивнул граф. Он взял со стола колокольчик и позвонил в него.

– Семен, – сказал он появившемуся лакею. – Проводи господина Кислицына в залу в левом крыле и предоставь ему все, что потребуется. И приставь к нему специального человека в качестве личного слуги.

– Прекрасно, – кивнул Олег, поднимаясь из-за бюро. – Вечером или завтра утром, как у вас время найдется, поговорим еще раз, более обстоятельно и конкретно. Да, и записку вашу я пока прихвачу как образец. Всего хорошего, господа, не смею вас больше задерживать.

Он коротко кивнул и стремительно вышел из комнаты. Полы халата развевались вокруг его ног, хлопая, словно паруса на ветру. Лакей поспешил за ним. Когда дверь закрылась, князь вопросительно взглянул на графа.

– Кто он такой? – спросил Оболенский. – Я никогда его раньше не видел.

– Я тоже, – кивнул Витте, усаживаясь в свое кресло. – Однако два дня назад он спас мне жизнь. Если бы не он, боюсь, меня постигла бы судьба дядюшки нашего императора.

– А, вот как! – хмыкнул князь. – Как же, слыхал об этой истории. Бомбисты, да?

Весь Петербург только о ней и судачит. Вот, значит, каков твой спаситель. Однако я не уверен, что предоставлять ему проекты секретных документов – это правильно.

– Я уже сам ни в чем не уверен, – покачал головой председатель Комитета министров. – Особенно после того, как он убедительно показал мне, что еще чуть-чуть, и паровой котел, которым он называет Россию, просто взорвется.

Революция неизбежна, Алексей, и я ему верю.

– Веришь? Ты? – обер-прокурор удивленно поднял бровь. – Вот уж не думал, что тертый воробей вроде тебя способен кому-то поверить на слово, пусть даже и своему спасителю. Что с тобой, Сережа? Ты ведь далеко не новичок в политической интриге.

– Речь не обо мне, Алексей, – качнул головой Витте. – Мне-то что – если случится революция, нас с тобой на фонарных столбах повесят, после чего нам станет совершенно не интересно дальнейшее. Нет, дело совсем в другом. Мы сейчас любой ценой обязаны предотвратить взрыв, понимаешь? Ценой немилости, опалы, как угодно. Россия нуждается в нас! Понимаешь, Россия! А этот человек… Он знает, о чем говорит. Да, я ему верю. Верю! Не могу не верить. С ним просто чувствуешь себя живым. Да черт меня побери, если он уже со следующей недели не перейдет ко мне в канцелярию! Мне давно не хватало толкового советника, с которым можно просто поговорить на политические темы, забыв о всех этих условностях. Нечего ему делать в Охранном отделении, тем более в Москве.

– Ты совершенно не похож на себя, Сережа, – качнул головой Оболенский. – Ты же совсем его не знаешь! Нужно еще навести о нем правки, выяснить, кто он и откуда…

– Наведу и выясню, – отмахнулся Витте. – Впрочем, об этом можно и потом. Сейчас времени нет. Ч-черт, действительно, совсем из головы эта резолюция вылетела. Ты принес проект?

Первая половина октября тысяча девятьсот пятого года по старому стилю.

Перегретый пар общественного мнения все сильнее и сильнее давил на некогда прочные, а ныне проржавевшие стенки гигантского парового котла с наглухо закрученными клапанами, в который превратилась Российская империя.

В Москве в Константиновском межевом институте состоялась лекция "О Государственной Думе", на которой присутствовало около тысячи человек. В тот же день еще один митинг на тему "Научное основание социализма и социал-демократизма" прошел в инженерном училище. Народу присутствовало никак не меньше, чем в межевом институте. Митинги шли во всех аудиториях Московского университета. Полиция бездействовала, ограничиваясь поддержанием видимости порядка на прилегающих территориях.

В Санкт-Петербурге в университете, в технологическом институте и в военно-медицинской академии состоялись грандиозные митинги, на каждом из которых, по оценкам наблюдателей, присутствовало до пяти тысяч человек, в том числе большое количество рабочих. Полиция бездействовала. Впрочем, несколько дней спустя по личному указанию товарища министра внутренних дел Трепова университет все же был закрыт и заблокирован войсками. Революционно настроенное студенчество не огорчилось – проводить митинги на больших площадях в чем-то было даже удобнее, чем в тесных и душных аудиториях.