Несомненно ты

Я осторожно направляюсь в сторону пляжа, двигаясь, как в боевике «Стелс». Ну, вот и всё, парень. Просто продолжай фокусировать своё внимание на приготовлении мне чертового сэндвича, пока я не верну себе свой уплывший верх. Здесь не на что смотреть. Нет…

— АКУЛА! — ору я, выбегая на берег, словно спринтер. Я сжимаю руки в кулаки и бешено машу ими, чтобы побыстрее вытащить своё тело из воды. Лотнер подбегает ко мне, и я повисаю на нём, сцепив руки у него на шее.

— Боже мой! Ак… акула. Ты видел её? Её заострённый… плавник, эта штуковина выглядывала из воды.

Моё сердце бешено колотится в груди, пока я пытаюсь отдышаться.

Я всё ещё цепляюсь за Лотнера, как будто у акулы могли отрасти ноги, и она бы вышла за мной на берег. Он обнимает меня и прижимает к себе, отрывая от земли и поворачивая так, чтобы я могла видеть океан, глядя ему через плечо.

— Этот плавник? — спрашивает он.

Я прищуриваюсь, хотя у меня стопроцентное зрение. Возле берега плавает… картонная коробка. Большая её часть размокла и находится под водой, но один уголок треугольной формы всё ещё сухой и плавает на поверхности воды. И эта коробка всё ближе подплывает к моему…

Мой верх купальника!

Быстрая оценка ситуации: коробка притворилась акулой и плавала в воде, мой верх принимал солнечные ванны без меня в нескольких метрах от берега, а моя голая грудь была прижата к груди Лотнера, которая тоже была голой.

— Я даже не знаю, следует ли мне напомнить, чтобы ты надела свою верхнюю часть купальника? Не то чтобы я жалуюсь….

И теперь я в полном объеме осознаю то, как его голая грудь прижимается к моей. Я молю, упрашиваю, предлагаю Сворли в качестве жертвоприношения, но только чтобы мои соски не предали меня или его… мужская штуковина не… ох, Боже мой, уже слишком поздно.

— Что ты делаешь? — мой голос похож на отчаянное хныканье.

— Прости, я просто не могу взять себя в руки из-за… — он начинает отпускать меня.

— Нет! — я усиливаю хватку на его шее, и из-за этого прижимаюсь ещё ближе к его «проблеме». — На мне нет верха!

У меня талант заявлять об очевидных вещах, когда я нервничаю, и так как эта ситуация усугубляется ещё больше, я становлюсь оочень нервной.

— Эм, да, я понял. И насчёт этого… из-за чего именно ты сняла верх своего купальника, прежде чем начала убегать от картонной коробки?

— Я не снимала свой верх, когда увидела… акулу. Я ещё до этого сняла его, чтобы вытряхнуть оттуда песок и завязать волосы, а затем я выбрала воду, когда нужно было выбрать чай и…

— Сидни? — прерывает он мою нервную речь.

— Ммм?

— Ты можешь опуститься на землю, я уже видел твои си… твою грудь.

— Ну, одного раза достаточно, поэтому…

— Должен не согласиться с тобой…

— Лотнер! Просто закрой глаза, отпусти меня и досчитай до ста.

Он смеется и опускает меня на землю. Вдруг, я оказываюсь висящей на его шее, касаясь песка только носочками пальцев.

— Один… два… три…

Его глаза закрыты, поэтому я бешено кидаюсь за верхом своего купальника.

— Тридцать три… тридцать четыре….

Я не очень хорошо действую, когда на меня давят. Я стою и копошусь с завязками.

— Шестьдесят шесть… шестьдесят семь…

— Готово!

Он приоткрывает сначала один глаз, а затем второй. Я стою, гордо расправив плечи, с высоко задранным подбородком, уперев руки в бока. И чем это я так горжусь, интересно?

Лотнер натянуто улыбается и указывает головой в сторону наших вещей.

— Давай поедим.

На песке разложен большой плед, а на нём стоит сумка с чипсами, зелёным виноградом, морковкой и две пластиковые тарелки, на которых лежат сэндвичи из дорогого хлеба.

— Индейка или лосось?

— Лосось, спасибо.

Так как еда лежит посередине, мы сидим на пледе лицом к океану.

— Сегодня замечательный день, — мычу я с набитым ртом. Не уверена, почему я это сказала, только если нашей неловкости требовался небольшой разговор.

Он смотрит на меня, выгнув бровь.

— Я рад, что ты всё ещё так считаешь.

Мы оба смотрим на воду и продолжаем есть. Краем глаза я замечаю, что тело Лотнера трясётся и слышу непонятные звуки, как будто он подавился.

Поставив тарелку на плед, я наклоняюсь к нему и вижу, что его рука прижата ко рту, а он сам отвернулся от меня. Я проходила подготовку, как делать искусственное дыхание, но это было давно. Если я правильно помню, то он слишком большой для ударов по спине, поэтому мне придётся обхватить его руками и сделать приём Хеймлиха, пока он не откашляется.

— Эй, ты в порядке? — спрашиваю я, мой дрожащий голос выдает моё беспокойство.

Он кивает, а я наклоняюсь ещё ближе к нему, чтобы увидеть его лицо.

— Боже! Ты что смеёшься надо мной?!

Он больше не может сдерживать это. Неконтролируемый смех вырывается из Лотнера, пока он старается не подавиться своей едой.

— Ну, ты и придурок! — я толкаю его, и он падает на бок.

— Прости… это… — он смеется слишком сильно, чтобы сейчас закончить это делать. — Я никогда не видел…

Он кашляет, чтобы прочистить горло и тыльной стороной ладони вытирает выступившие на глазах слёзы. Чёрт возьми! Он так сильно смеется НАДО МНОЙ до слёз!