Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Того Сигэнори стал японским послом в Москве осенью 1938 г., когда министр Угаки перед отставкой устроил очередную перетасовку козырных карт в министерстве. Однако на этот раз все оказались довольны, особенно Того, сменивший нацистскую столицу на большевистскую. В Берлине ему сильно отравлял жизнь военный атташе генерал Осима, привыкший вершить Большую Политику без оглядки на дипломатов. В Москве такого Осима не было, но было не самое легкое, мягко говоря, наследство, оставленное предыдущим послом Сигэмицу, атлантистом и русофобом, при котором разгорелся конфликт на озере Хасан. «Я выехал из Берлина в Москву 27 октября, – вспоминал Того в конце жизни в камере тюрьмы Сугамо, – чувствуя себя человеком, который, завидев первые всполохи пламени, спешит спастись от пожара».[588]

Того давно занимался советскими делами и был убежден в необходимости скорейшей нормализации двусторонних отношений. Как настоящий карьерный дипломат «старой школы», он считал главной задачей внешней политики избегать участия в новых вооруженных конфликтах, тем более что «Китайский инцидент», несмотря на несомненные успехи Квантунской армии, загнавшей Чан Кайши в далекий Чунцин, оставался «больным местом» Японии. Назначение в Москву соответствовало как настроениям, так и карьерным амбициям Того, потому что пост посла в СССР (ранее – в России) считался в японском МИД одним из самых важных и рассматривался как ступенька к креслу министра, о котором втайне мечтал, наверно, любой дипломат. Восемь министров иностранных дел – Эномото, Ниси, Мотоно, Утида, Хирота, Сигэмицу, Того, Сато – прошли через этот пост, еще два – Мацуока и Асида – служили в России на менее значительных должностях; Хирота и Асида позднее стали премьерами, а Утида исполнял его обязанности в «междуцарствие» сентября 1923 г. после смерти Като Томосабуро.

В Москве нового посла ждал старый нарком – неуклонно терявший власть, но по-прежнему жесткий, неуступчивый и многословный Литвинов, при котором отношения с Японией были испорчены до крайности. Того начал с возобновления переговоров о заключении рыболовной конвенции, более всего походивших на «сказку про белого бычка» (в данном случае лучше подходит другое разговорное выражение с тем же смыслом: «Опять за рыбу деньги!»). «Ни на одних из моих дипломатических переговоров мне не приходилось так много спорить, как в тот раз, – вспоминал Того. – Каждая беседа с Литвиновым продолжалась четыре-пять часов, и часто я сильно уставал от его пустословия. Однако как сообщила мне жена, Литвинов сказал ей, что его удивляет моя разговорчивость». Когда соглашение было подписано, Арита прислал изумленному Того специальное поздравление. Отметила это событие и японская пресса. В общем, сработал старый, до боли знакомый принцип: Коминтерн Коминтерном, а рыба рыбой.

Замена Литвинова Молотовым встревожила весь дипломатический корпус. «По всем признакам стало очевидным, что завершение переговоров столкнется с огромными трудностями… Молотов лично уделял так много внимания переговорам даже о мало-мальски важных вопросах <совсем уж неважными занимался его новый заместитель С.А. Лозовский. – В.М.>, что мне становилось неловко беспокоить столь занятого человека тривиальными делами. В то же время меня поражала его прекрасная осведомленность о них. Более того, в отличие от условий, существовавших при Литвинове, необходимости в затяжных спорах не возникало, и переговоры проходили довольно гладко». Тут, положим, Того несколько «лакирует» картину, ибо «переговорщиком» Молотов был жестким, но, по сравнению со своим предшественником, обладал если не большей свободой в принятии решений, то, по крайней мере, возможностью в случае необходимости немедленно сноситься со Сталиным и получать его ответ на тот или иной вопрос.

Заслуживает внимания замечание Того, контрастирующее с общепринятым мнением: «В отличие от Литвинова, Молотов, напротив, с готовностью шел на уступки, когда мое мнение представлялось ему правильным, что облегчало переговоры». Думаю, дело обстояло все же так: Молотов чувствовал за собой право идти на частные уступки, которого абсолютно несамостоятельный в партийно-политической иерархии Литвинов был начисто лишен, и шел на них ради достижения крупных целей. Ход его трудных и, не побоюсь этого слова, мелочных переговоров с Того о заключении нового рыболовного соглашения и уточнении границы между МНР и Маньчжоу-Го – постоянного источника напряженности в отношениях между… нет, не этими странами, а СССР и Японией – наглядно свидетельствует об этом.