Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Кроме того, Польше было решено передать Верхнюю Силезию, компактно заселенную немцами (для справок: германская территория с 1336 г. непрерывно; 20% германского угля, 57% свинца, 72% цинка), и некоторые другие участки, судьбу которых должен был решать плебицсит. Первые итоги – в Алленштайне и Мариенвердере – оказались впечатляющими: за вхождение в состав Польши высказалось чуть больше одного процента. Но Клемансо и Тардье не унывали, понимая, что создают Франции союзника в стратегически важной зоне, поэтому «Варшаву на Шпрее воспринимали как существенный элемент версальской системы, созданный на основе антигерманских принципов».[39] Они настояли на полном выводе германских войск и полиции из зоны плебисцита и на введении туда союзных частей под командованием французского генерала Ле Рона. 21 марта 1921 г., после двух лет проволочек, Силезия проголосовала – за Германию, хотя международная комиссия и здесь отличилась в проведении границы на местах: «В городах оказались разделены водопроводные сооружения, а рабочим по пути на работу приходилось по два-три раза в день пересекать границу, поскольку они повсеместно жили не там, где располагались их заводы и фабрики. Но главное, в чем полякам удалось добиться успеха, – это в присвоении объектов, которые они жаждали заполучить: заводов, больниц и шахт».[40]

Однако даже такая граница не устраивала поляков, организовавших вторжение в Верхнюю Силезию якобы нерегулярных отрядов, вооруженных французским оружием. Англичане и французы умыли руки; только итальянцы вспомнили о своем долге в рамках межсоюзнической комиссии, но сделать ничего не смогли. Правительство в Берлине, всерьез опасаясь интервенции на западе, смолчало, но за дело взялись добровольцы, разгромившие поляков. В результате нового передела (об итогах плебисцита было велено забыть) Германия получила две трети Верхней Силезии, Польша – треть. «Но КАКУЮ треть? Германия лишилась, но Польша приобрела 95% запасов силезского угля, 49 из 61 антрацитовых копей, все 12 железных рудников, 11 из 16 цинковых и свинцовых рудников, 23 из 37 доменных печей. Германия потеряла 18% общенациональной добычи угля и 70% – цинка».[41] Эмоции эмоциями (рана так и не зажила!), но и цифры впечатляют.

На северо-востоке Германия лишилась Мемеля (Клайпеда), переданного Литве; у той же Литвы Польша отобрала Вильно (Вильнюс). В 1939 г. после предъявленного Литве ультиматума Германия получила Мемель обратно, но в конце того же года, после «распада польского государства», как это тогда называлось, Советский Союз подарил «Гедиминову Вильну» Литве [Историческая принадлежность этого города может вызвать много вопросов. Тютчев начал известное стихотворение конца 1860-х гг. строкой «Над русской Вильной стародавней…», а Брюсов одну из военных корреспонденции 1914 г.: «Вильна – исконно польский город». Вот и разберись тут…]. Вообще в первые послевоенные годы никто эффективнее Польши не вел в Европе вооруженной экспансии. Советско-польская война 1920 г. окончилась новым «приращением» территорий на Востоке: «Пилсудский… считал, что чем дольше в России продолжается неразбериха, тем большие территории сможет контролировать Польша. Своеобразной программой максимум Пилсудского было создание ряда национальных государств на территории европейской России, которые находились бы под влиянием Варшавы. Это, по его мнению, позволило бы Польше стать великой державой, заменив в Восточной Европе Россию».[42] Но этим грандиозным планам не суждено было сбыться.

«Окончательные условия договора дали Польше много больше, чем она заслуживала и просила».[43] Единственным «проколом» было то, что от нее уплыла небольшая Тешинская область, где Национальный польский совет еще 30 октября 1918 г. объявил о вхождении в состав Польши. Досталась она другому новому государству – Чехословакии, но Польша все-таки захватила Тешин осенью 1938 г., после Мюнхенского соглашения.[44]

Один американский журналист назвал «версальскую» Польшу «пороховым заводом, полным сумасшедших».[45] В 1927 г. британский газетный магнат лорд Ротермир опубликовал статью «Пороховой погреб Европы», в которой предсказывал, что новая война начнется из-за Чехословакии. Ошибся он только в том, кто потребует от Чехословакии отдать ей свои земли и граждан. Не Германия, как может подумать сегодняшний читатель. Нет – Венгрия! [46] Ведь «мирные» договоры были заключены не только с Германией. 12 декабря 1918 г., на следующий день после капитуляции, австрийский парламент в Вене, большинство в котором принадлежало социалистам, проголосовал за «аншлюсе», т.е. за воссоединение с Германией, но это было категорически запрещено и Версальским, и Сен-Жерменским [Заключен 10 сентября 1919 г. союзниками с Австрийской республикой, образовавшейся после распада Австро-Венгрии.] договорами. Трианонский договор с Венгрией обошелся с ее территорией и населением почти так же сурово, как с Германией. К побежденным принцип «права наций на самоопределение» не применялся.