Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Гото, как известно, стремился не участвовать в межпартийной борьбе, но ориентировался на партию Сэйюкай, которая к моменту подписания Пекинской конценции оказалась в оппозиции. Да и к новому премьеру Като Такааки (однофамилец покойного Като Томосабуро) он испытывал антипатию. Но это не значит, что Гото остался в стороне от Большой Политики, в том числе и от советско-японских отношений. В марте 1924 г. он опубликовал небольшую статью «Изучение новой России», в которой рассматривал постепенно активизировавшуюся большевистскую дипломатию в Азии как противовес англо-американской и призывал к скорейшему возобновлению японо-советских переговоров.[109] В феврале 1924 г. Советский Союз был официально признан Великобританией и Италией, чуть позже Францией и еще целым рядом стран, что, конечно, подталкивало МИД Японии к более активным действиям. Когда пекинские переговоры успешно завершились, Гото откликнулся на это событие статьей «О восстановлении японо-российских отношений»,[110] где дал их обзор за последние двадцать лет через призму собственной деятельности, включая переговоры с Иоффе. Гото указывал, что ни содержание марксистской доктрины, ни политический характер большевистского режима не являются непреодолимыми препятствиями для партнерства с Россией, покуда коммунистическая пропаганда не угрожает внутреннему положению Японии. Но и она, продолжал он, вовсе не так страшна: коммунистические партии существуют и ведут пропаганду во многих странах Европы, не выходя за рамки законности, а если их деятельность начинает угрожать национальной безопасности, власти успешно пресекают ее. В бытность министром внутренних дел, Гото не отличался ни особой мягкостью, ни особой суровостью к радикалам, умело используя и левых, и правых; однако его прорусские, а позднее и просоветские симпатии ни в коей мере не делали его покровителем японских социалистов или коммунистов.

После установления дипломатических отношений между Японией и СССР Гото активно общался с советскими дипломатами в Токио и несколько раз писал Чичерину в Москву, но основным содержанием его деятельности в этот период стали экономические вопросы. Он выступал как неофициальное лицо, представляющее интересы общественности и деловых кругов. В 1926 г. возглавлявшееся им Японо-российское общество было преобразовано в общенациональное, а затем переименовано в Японо-советское. Гото был бессменным председателем его правления до самой смерти. Президентом (фактически почетным председателем) общества стал принц Канъин (с 1923 г. старейший член императорского дома, позднее фельдмаршал и начальник Генерального штаба армии), который оставался на этом посту до 1939 г. В его правление вошли видные представители деловых кругов Такахаси и Иноуэ (оба неоднократно были министрами финансов и оба пали от руки террористов), бывший министр иностранных дел Исии, влиятельный член совета директоров ЮМЖД барон Окура и другие известные люди.

Обширные связи и хорошая репутация в глазах советских руководителей делали Гото идеальной фигурой для контактов с Москвой. Пока не опубликованы документы 1925-1927 гг. из российских архивов (в японских публикациях они тоже отсутствуют), приходится довольствоваться данными работы Л.Н. Кутакова, имевшего возможность изучить эти источники.