Несостоявшаяся революция

Первой силой, поставившей иммиграцию в центр собственно по­литической повестки, стало учрежденное в 2002 г. ДПНИ во главе с Александром Беловым. Надо отдать должное прозорливости этого начинания: националисты оседлали иммиграционную тему за не­сколько лет до того, как она превратилась в общенациональную по­вестку. За последние двадцать лет это второй случай, когда русскийнационализм ощутимо повлиял на общенациональный дискурс. Первый — сформулированный националистами на рубеже 80-х и 90-х годов прошлого века лозунг суверенитета России. Кто, как и с какими целями его использовал — вопрос другой, но сформулирова­ли и внесли в массовое сознание этот мощный лозунг именно наци­оналисты.

Если «Родина» своим происхождением была обязана кремлевской политике ассимиляции национализма и приручения оппозиционных настроений, то Д ПН И выросло снизу, что называется, из «корней тра­вы», и первые годы своего существования никоим образом не зависело от власти. Обе организации нащупали иммигрантскую тему как выиг­рышное средство политической мобилизации. В этом смысле русские националисты были не оригинальны, они пошли по стопам европей­ских националистов, для которых неприятие иммиграции и иммиг­рационной политики собственных правительств стало лозунгом дня. Более того, категорическое неприятие иммиграции — единственный программный вопрос, в котором сходятся все современные радикаль­ные националисты.

Европейский же опыт показал, что розыгрыш антииммигрантской карты, особенно в сочетании с протестом против элиты и апелляцией к достоинству и здравому смыслу простого человека, способен обес­печить серьезный политический успех. Так случилось во Франции и Швейцарии, Бельгии и Голландии, Австрии и Италии — в общем, повсеместно в Европе[15].

Опасение Кремля, что русские националисты добьются аналогич­ного результата, было небезосновательно. По крайней мере, социо­логические опросы предвещали «Родине», выдвинувшей проблему иммиграции во главу свой политической повестки, серьезный успех в избирательной кампании в Мосгордуму в 2005 г. Неудивительно, что партию сняли с участия в выборах, а впоследствии ассимиляционная политика в ее отношении была доведена до полного элиминирования «Родины», которая растворилась в «Справедливой России». Харак­терно при этом, что главный «родинец», Дмитрий Рогозин, получил пост посла России в НАТО — отступные за отказ от радикальной оп­позиционности.

С ДПНИ поступили похожим образом. Движение, с одной сторо­ны, административно преследовали, а с другой — внутри него была спровоцирована серия конфликтов и расколов, приведшая к ослаб­лению потенциала ДПНИ.

Печальная судьба «Родины» и ДПНИ имела, тем не менее, важное позитивное значение для русских националистов. Она ускорила их выздоровление от двухвековой «детской болезни»: упования на власть и ее националистическую трансформацию. А после принятия упоми­навшихся поправок в закон «О гражданстве Российской Федерации» ситуация вообще стала кристально прозрачной: в целях экономиче­ской выгоды власть готова заменить русское население нерусским.

Отрезвление от иллюзий ускорило оформление независимого от власти сообщества русского национализма, заметного в России с конца прошлого века. Его появление было обусловлено сменой по­колений в русском национализме и постепенным освобождением от доминирующего психологического и социокультурного стереотипа, что российская власть и русский национализм-де нуждаются друг в друге. Не секрет, что для русского национализма на протяжении всей его истории было характерно благоговение перед государством, а потому собственную оппозиционность националисты старой фор­мации оценивали как случайную и вынужденную, как результат не­понимания властью выгод от союза с ними. Традиционным русским националистам была органична политическая лояльность власти и психологическая зависимость от нее. Они как огня боялись собствен­ной самостоятельности, напоминая в этом отношении больного, мо­гущего, но боящегося ходить без костылей.

На рубеже тысячелетий этот стереотип сломался, хотя еще и не раз­рушился полностью. Отношение молодого поколения националистов к государству и власти скорее рациональное и инструментальное, чем сакрализованное. Они избавились от слепящего гипноза государствен­ной машины, независимы от власти и оппозиционны государству.

В целом сообщество русского национализма можно квалифициро­вать как гражданское и правозащитное движение. Хотя эта характери­стика прозвучит парадоксально применительно к людям, значитель­ной частью выступающим против гражданских свобод, реальность та­кова, что русский национализм вырос сам, снизу, а не сформировался сверху, по указке Кремля, что он защищает права русского народа, а значит, он — гражданское и правозащитное движение.