Несостоявшийся шантаж

Мужчина вытащил из кармана служебное удостоверение и протянул таможеннику. Тот мельком взглянул на него и нетерпеливо взмахнул рукой. Посетитель недоуменно поднял брови, но потом сообразил, что таможенник привык больше полагаться на электронику, и протянул ему дубликат удостоверения на магнитной карточке.

Тот ловко вставил его в прорезь специального устройства и через несколько мгновений спросил:

— Уильям Фергюсон? Инспектор спецотдела Департамента транспорта?

— Так точно, — по-военному отрапортовал мужчина в синей униформе. — Мы приехали за грузом из Парижа. Рейс Париж — Вашингтон авиакомпании «Эль-Франс» номер 0270.

Таможенник кивнул, оторвал глаза от компьютерного дисплея, поднял их на мужчину и сказал:

— Принимайте груз. Терминал 7А.

* * *

Джо и двое его парней сидели в ресторанчике «Джорджия» и медленными глотками тянули из кружек холодное пиво. Джо решил, что ввиду важности задания по одной кружке на человека вполне достаточно. Ждать еще по меньшей мере полчаса, поэтому волей-неволей приходилось растягивать и время, и пиво.

Опустив руку, Джо незаметно провел ею по карману куртки. Карта была на месте. Он посмотрел на часы. Так, если быть точным, то до полной боевой готовности еще тридцать пять минут.

— Как мы узнаем машину с товаром? — спросил Боб, бывший сержант военно-воздушных сил США. На авиабазе близ Мюнхена в Западной Германии он обслуживал штурмовики Ф‑111, способные нести ядерное оружие. После объединения Германии, сокращения вооружений и вооруженных сил в Европе в связи с заключением договоренностей между Западом и Востоком, которые вошли в историю как «Хельсинки‑II», он остался без работы. Но тут вскоре старый друг порекомендовал его, как вояку с опытом, вербовщикам Робсона. Это было весьма кстати. Перспектива вкалывать на заводе техником или рабочим по ремонту электронного оборудования его совершенно не устраивала: «Получить мизерный оклад и угодничать перед каким-нибудь поганым начальником — нет, это не для меня, — подумал Боб. — Так жить, как я живу сейчас, куда интереснее».

— Это трейлер. На борту надпись «Апельсины из Марокко», — сказал Джо. — Впереди машина охраны. Либо «БМВ», либо «тойота». Камилла предупредит. От нее до нас трейлеру хода полминуты. Успеем приготовиться.

* * *

У массивных стальных дверей терминала 7А инспектора спецотдела Департамента транспорта окликнули:

— Уильям Фергюсон?

Инспектор и его люди замедлили шаг. Уильям скосил глаза. К ним приблизился средних лет мужчина с тщательно зачесанными на пробор чернявыми волосами. Стандартная улыбка была словно приклеена к его губам. Улыбался он как-то механически, буквально ощупывая собеседника холодным взглядом. Еще до того, как мужчина вынул удостоверение агента ЦРУ, Фергюсон догадался, что он из этой организации. Люди, проработавшие в «конторе» более десяти лет, становились похожими как близнецы.

— Да, я Фергюсон! — довольно резко бросил он. — В чем дело?

— Вы пригнали сюда трейлер, не так ли? — все так же удерживая улыбочку на губах, спросил агент.

— Да, ну и что? Извините, у нас совсем нет времени…

— Нам нужен ваш трейлер! Проводится важная операция. За ее ходом следит сам директор. Думаю, со стороны вашего руководства возражений не будет.

Фергюсон собрался послать собеседника куда подальше. Только этого ему еще не хватало! Терять пост в спецотделе Департамента транспорта только потому, что какому-то цэрэушнику показалось сподручнее выполнять свое задание на их трейлере.

Однако рыцарь плаща и кинжала заставил Уильяма отказаться от своего намерения.

«Смена трейлера — еще одна форма конспирации, — размышлял Фергюсон. — Это поможет запутать злоумышленников, если в Вашингтоне действительно кто-нибудь позарился на картины из луврских собраний».

Фергюсон махнул одному из своих людей:

— Пойдешь сменишь трейлеры…

Швейцария (Аппенцелль)

В воскресенье на Аппенцелль словно спустился полог умиротворенности и спокойствия. Улицы опустели, почти все магазины позакрывали ставни и жалюзи. В воздухе носился запах дыма — это жарили мясо, индеек и «барбекю» на лужайках и в садиках возле своих домов аппенцелльцы.

В одиннадцать часов Гертруда Циммерман смущенно сказала Марте:

— Знаешь, в это время я обычно хожу в церковь…

Марта подняла на мать глаза и улыбнулась. Годы не изменили ее привычек. Как и двадцать лет назад, она оставалась примерной христианкой, по-прежнему стеснялась этого, но в то же время с твердостью следовала всем церковным канонам.

— А что если… я пойду вместе с тобой? — тихо спросила она.

Гертруда Циммерман растроганно обняла Марту:

— Это было бы прекрасно, доченька!

…В знакомой с детства церкви Хейлигкрейцкапелла Марта какое-то время сидела на темной старинной дубовой скамье, разглядывая раскрашенные деревянные статуи святых, покрытые серебряной и золотой чеканкой и драгоценными камнями раки с мощами, цветные витражи в окнах с картинами, повествующими о деяниях Святого Луки, Святого Павла и Святой Екатерины.

Вскоре это ей наскучило, и она опустила глаза. Проповедник-евангелист говорил монотонно, без души. Марту стало клонить ко сну.