Несовершенное – значит человеческое. Этюды из психотерапевтической практики

Что ж, получается, это только наше замутненное и искаженное видение так очерняет нашего прекрасного визави? Нет, не только! Мы еще бессознательно притягиваем и включаем в свою жизнь именно тех людей, которые ценны совсем другими способностями, «противоположными» нашим, – чаще всего душевностью, добротой, внимательностью к людям, умением по-настоящему, без всяких выгод дружить, глубоко и долго переживающих потери и боль, щедрых на сочувствие и сорадость. Только до поры мы этого как бы не видим, а если и видим, то не признаем ценность этих качеств и требуем – с табелем экзаменатора ждем, – когда наконец они станут нами, то есть побегут добывать деньги, строить заводы-пароходы, достигать цели-задачи, стремиться в победители. А значит, мы испытываем к ним в периоды обострений жгучее презрение, неуважение, высокомерное пренебрежение, иногда – ненависть. Абсолютно те же взаимоотношения мы обнаруживаем и внутри себя – между собственными внутренними персонажами…

Мужчина, Константин, личность не только успешная, но и известная в определенных кругах своими творческими интеллектуальными находками. Чрезвычайно воспитан, хорошо владеет всем набором коммуникативных навыков, сдержан в оглашении своего мнения и оценок, и уж тем более в проявлении чувств. Последний штрих – эдакое постоянное спокойствие, разумная рассудительность, столь почитаемая в культуре черта. Только «в тени», в спрятанной (причем и от себя самого тоже) зоне, у таких людей чаще всего накоплено огромное количество чувств, смутных ощущений, предубеждений, болезненных фактов, негативных воспоминаний. Именно эти темы для самых по-настоящему мужественных и смелых со временем и становятся главной областью саморефлексии. Вот и Константин, человек, крепкое сильное и уверенное Эго которого уже позволяет подступиться к самым хрупким и тонким вопросам собственной уязвимости, ставит вопрос: «Сколько же раз еще я буду менять в жизни женщин (жен)? Почему мне всегда, при малейшем дискомфорте, который рано или поздно начинается в близких отношениях, немедленно хочется все закончить, и я отношения разрываю?»

– А что ты себе обычно при этом говоришь? – спрашивает ведущий психодраматической группы.

– К черту такие отношения! Зачем мне все это надо?! – Константин сейчас воссоздает самую знакомую ему, осознанную, типичную внутреннюю фигуру.

Для развития диалога Константин, по предложению ведущего, выбирает из нашей группы того, кто будет играть роль этой самой фигуры. Этим человеком оказываюсь я. Вот уж не неожиданность: я была просто уверена, что выберут именно меня! Потому что эта роль до боли мне близка, освоена, заношена до дыр.

Вхожу в роль и с делегированной мне интонацией и жестом произношу раздраженно:

– К черту такие отношения! – и делаю такой небрежный, отметающий жест.

Тренер спрашивает у Константина, в одежду какого цвета следует одеть фигуру, чтобы усилить колористически ее эмоциональную структуру. Костя задумчиво подбирает серую ткань, а чуть позже еще добавляет красную и комментирует:

– Вот, снаружи – серая, а внутри, ближе к сердцу, под серой – эта, красная. Она – боль.

Такой методический ход с тканями и выбором цветов очень часто продуктивен, потому что указывает, что за одним внешним проявлением, поведением кроется нечто еще, в данном случае боль, и тренер выделяет ее как отдельную внутреннюю фигуру. Для нее Константин тоже подбирает «заместителя» – женщину гораздо меньшего роста, чем я, более хрупкую и тонкую и по физической, и по психологической конституции. Я остаюсь со своим «посланием» в сером, а «боль» прячется позади меня.

– А кому ты это говоришь? – уточняет у Кости тренер.

– Женщине, которая начинает доставать, – отвечает тот и подбирает на эту роль такую крепкую, активную женщину из группы. Надевает ей пурпурную шаль. Теперь мы – трое исполнителей своих ролей вместе со своими фразами и жестами – начинаем одновременно «звучать» и «проявляться».

Константин с тренером отходят в сторону и смотрят на это действо со стороны. В этом выходе в «третью позицию» есть важнейший смысл. На многих людей такая персонификация собственных внутренних обитателей производит шокирующее впечатление: возникает некое новое видение, понимание. Чаще всего эта сцена абсолютно точно воспроизводит какой-то очень важный «кусок» жизни и отношений с самыми близкими людьми из детства или юности.