Несовременная страна. Россия в мире XXI века

Второй момент, также весьма существенный, заключается в неизбежной персонификации российской политики, обусловленной характером неоспариваемой власти. В данном случае человек, олицетворяющий «власть», не обязательно должен быть кровавым диктатором; возможно даже некое подобие «коллективного руководства» — однако существенен тот факт, что элиты ориентируются на конкретного человека, от которого целиком и полностью зависят их безопасность и благосостояние. Если вдруг у «власти» появляются проблемы, они возникают в виде сильных личностей, осмеливающихся бросить вызов «первому лицу». Одной харизме в таком случае противопоставляется другая, некоей устаревшей цели — новая; однако речь практически никогда не идет о том, чтобы апеллировать к народу или способствовать становлению политических сил, которые могли бы «структурировать» социальное пространство. Именно поэтому в России не было и нет политических партий в собственном смысле данного слова; «партиями» были и остаются либо массы, составляющие «молчаливое большинство» (как в случае с КПСС или «Единой Россией»), либо «группы поддержки» вельмож и чиновников (как современные ЛДПР, «Справедливая Россия» и «Яблоко»). Демократия внутри «партий» находится на уровне меньшем или соответствующем демократии в обществе в целом (сейчас варианты простираются от пожизненного лидерства с момента основания той или иной партии до контролируемых ротаций, не ослабляющих позиций основного бенефициара). Внутренняя борьба в некоторых партиях также идет между отдельными яркими фигурами, не основывается на идейных расхождениях и ведется методами, сплошь и рядом используемыми внутри властной вертикали. Идеологические группировки, которые традиционно называются партиями в европейском понимании, отсутствуют. Причиной тому, помимо специфической роли «государства» и «власти», является также, на мой взгляд, чрезвычайно слабая способность к критическому мышлению, в широких массах населения отмечавшаяся в России практически всегда. Последнее не должно удивлять: полная грамотность, зафиксированная в Германии к тому времени, когда социал-демократическая партия впервые прошла в парламент (1871 год), была достигнута в СССР лишь в 1959 году[112] — а какие тогда могли быть партии, мы все понимаем. Поэтому идеологии в России всегда примитивизировались, порой превращаясь в свою противоположность, но даже в таком виде усваивались с большим трудом или под колоссальным давлением сверху. Соответственно, представлениям о более рациональных методах управления и общественной организации в целом неоткуда было взяться, и соревнование ценностей и идей было практически исключено — а без него демократия не существует; есть в лучшем случае конкуренция харизматичных лидеров, подменяющих собой партийные структуры, причем лидер, в данный момент находящийся у власти, считается населением по умолчанию предпочтительным. Поэтому, когда на первых «демократических» выборах основным лозунгом становится «Голосуй сердцем!» (понятное дело, не к уму же апеллировать), а главным рефреном — «Альтернативы у нас нет», только неисправимые оптимисты могут полагать, что результаты такого плебисцита могут привести к установлению в стране современного демократического строя. В демократической стране фундаментальными являются политические убеждения — отсюда и развитие партийной системы, необходимое для любой демократии. Нынешний российский президент В. Путин успел посостоять в трех политических партиях (всякий раз правящих) — и даже возглавлять четвертую, не будучи ее членом: может ли что-то более явно доказывать, что идеологии, убеждения и программы не значат ровным счетом ничего в культуре, где объектом почитания и уважения является лишь чиновничий пост? Персонализация российской политики и почти полное пренебрежение к идеологиям, программам и методам развития страны — это еще одна причина, по которой демократия в России не приживается.