Неспящие

Я перебирала причины, в которые сама не верила. Возможно, ею стала свечка, или булькающая на плите кастрюля, или, скажем, молния. Впрочем, я понимала, что короткое замыкание в бессонном мозгу Бенуа — объяснение гораздо более вероятное.

Я стерла со лба липкий пот и, полная сомнений, уставилась на сверкающие колеса Ольгиного инвалидного кресла. Когда я перевела на нее глаза, я заметила, что она озабоченно хмурит брови:

— Магда, ты вся бледная от голода. Пойдем чего-нибудь поедим.

Я откусывала понемногу от своего вегетарианского бургера. Ольга напихала за щеки картошку и кусочки запеченного мяса с соусом и майонезом и, сосредоточенно пережевывая пищу, смотрела на меня серьезным взглядом.

— Соус хороший, а вот картофель из замороженного полуфабриката, — прошамкала она с набитым ртом.

Я кивнула, продолжая ломать голову над тем, где мне искать Бенуа. Мое внимание приковали тупые рекламные речевки, от которых не было на стене живого места. Рядом с призывным «Мясное рагу — это у-у-у!» и «Сосиски сочные, с виду непорочные» была прикреплена небольшая школьная доска, на которой от руки было написано: «Свежие персы получите сзади». Я улыбнулась при мысли, что Бенуа это объявление тоже наверняка показалось бы забавным.

От еды в Ольгином мозгу наступило просветление.

— Как найти пропавшего? — спросила я.

— Живого или мертвого? — ответила она вопросом на вопрос.

Об этом я не подумала. Я исходила из того, что он жив. Но смерть ведь потому всегда так поражает, что мы не верим, что человек умер. И хотя что-то неясно мне подсказывало, что он и вправду жив-здоров, легко могло оказаться, что он в буквальном смысле превратился в дым и исчез. Мне стало плохо. Я бы с удовольствием сейчас заплакала, но выяснилось, что слез у меня больше не осталось. Так я сама себе и сказала: «Слез больше не осталось» (строчка из шлягера). На меня напала одышка, правда не очень серьезная, — вряд ли кто-нибудь что-то заметил. Главное было то, что я снова смотрела на себя со стороны, по привычке, словно издалека.

Ближе к вечеру я ввезла Ольгино кресло в трамвай и мы тронулись в обратный путь. Она заснула и проснулась уже в больнице. Там многие здорово разозлились из-за того, что я похитила пациентку, в том числе полицейский, которого по этому поводу вызвали. Мне это было до лампочки. Мы с Ольгой на прощание успели пожелать друг другу спокойной ночи. Медсестра повезла ее в кресле назад в палату. Ольга подняла глаза и бегло сказала по-французски: «Je veux jouer dans le jardin avec elle»[34]. И кивнула в мою сторону.

* * *

Мамин город показался мне безлюдным и запущенным. Я шел из центра по дорожке из растоптанных упаковок от гамбургеров. Судя по старым афишам на обеих сторонах улицы, Чип-энд-дейлы три дня назад довели до оргазма клиентов казино. Интересные сведения!

На кладбище я тщетно искал ее могилу. В отрочестве я просиживал целыми ночами на холмике над ее могилкой, уронив голову на руки, при свете полной луны, как герой на обложке книги Мало «Без семьи». Она когда-то мне ее подарила. Поначалу я еще мог вообразить, что она шепчет мне что-то из-под земли, хоть и не разбирал слов. Но потом мне стали лезть в голову черви, и я перестал ходить на кладбище. В том, что я сегодня не сумел найти ее могилу, кроме себя, винить мне было некого.

Я взобрался на дамбу, вдоль которой шли ряды блочных домов с уродливыми глазницами окон. Я перевел взгляд с неба на наше морюшко. Солнце поступило наоборот. Денег и документов у меня не было, а побираться мне не хотелось. Кроме того, привлекать к себе внимание казалось мне нежелательным.

Ворота утра были уже широко распахнуты, и на дамбу стали выползать первые фланеры. У меня за спиной кто-то открыл окно и швырнул наружу корки засохшего хлеба. Их подхватила самая проворная чайка. На нее с криком накинулась товарка. Словно чтобы еще больше разозлить остальных, первая чайка с трофеем в клюве вычертила над водой на виду у всех широкий круг: «Пусть кудахчут себе сколько угодно, добыча-то моя!»