Неспортивная история

— Знакомьтесь — Татьяна Серебрякова. — говорит Валентина Николаевна, — ваш новый товарищ. Она мастер спорта международного класса, чемпионка мира по спортивной гимнастике…

В классе звучит дружное «У-у!..», и все в мою сторону оборачиваются. Не думайте, на лицах особого восторга нет. Любопытство, ирония, даже насмешка.

— Тихо, тихо, — успокаивает их Валентина. — От лица педсовета, дирекции и себя лично выражаю надежду, что ты и в буднях, так сказать, не уронишь своего высокого звания. А вы, друзья, думаю, подружитесь с Танечкой и поможете ей стать достойным членом вашего коллектива.

— Ага. Поможем, — говорит та самая Маша. С ленцой говорит, я бы сказала, снисходительно.

— Вот и хорошо, — не замечая ее иронии, улыбается Валентина. — Словом, добро пожаловать, в добрый час…

— Можно? — В дверях какой-то парень, опоздавший к началу урока.

— Опаздываем. Панов? — журит его завуч.

— Извините.

— Иди, садись, — разрешает Валентина.

Панов этот идет на свое место, а завуч говорит, обращаясь к училке, стоящей в стороне, у доски:

— Елена Михайловна, у меня — все, начинайте урок… До свидания.

Все встают и тут же, как только Валентина выходит, садятся. А я стою. Почему, не знаю. Стою, и все тут.

— Ну, что же… — Училка бросает классный журнал на стол, смотрит в мою сторону. — Рада знакомству. Меня зовут Елена Михайловна, я твой классный руководитель.

Вот уж не думала, что училки такими бывают! Молодая, красивая, волосы рыжие, густые, сзади заколкой перехвачены. Глаза, фигурка — все на месте. Просто супервумен какая-то, а не училка.

— Кстати, — Елена переводит взгляд на мои джинсы, — у нас в школе девочки в брюках не ходят.

— А в чем ходят ваши девочки? — С чего вдруг я ей хамить начала, сама не знают.

— Как и положено девочкам — в юбках, в платьях, — объясняет Елена без обиды.

— А-а, — говорю. — А если у меня без штанов ноги мерзнут? Что тогда?

— Тогда ходи на руках, — подает голос кучерявый, у которого все списывали.

Все стадо заржало. Елена тоже улыбается:

— Садись. Надеюсь, мы друг друга поняли. — В журнал посмотрела: — Дежурный?

— Тюхин, — вскакивает с места впередисидящий.

— Больные, отсутствующие?

— Нет.

— Кто к доске?

И лес рук в ответ. Ну просто идиллия, да и только!

Закончился мой первый урок. Вокруг Елены — толпа. Лезут к ней с вопросами, тетрадки под нос подсовывают: «Елена Михайловна, а, бэ плюс единица или минус? А почему минус?..» Заботы у людей! Прохожу мимо них, выхожу в коридор.

— Эй! — Меня догоняет шепелявая, с сережками. — У нас сейчас литература, это направо, в самом конце. Меня Лидой зовут, Шептуновой. А ты правда чемпионка?

Ничего ей не отвечаю. Думает, я сразу забыла ее «занято»?

— Ты чего молчишь-то? — семенит рядом, на меня поглядывает.

— Ас кем говорить-то?

— Ой! Ой! Ой! Подумаешь! Какие мы страшные! — шепелявит. — Марина, погоди! — И бежит догонять ту самую Машу, которая на самом деле Марина.

— Посторонись! — слышу сзади знакомый басок.

Отхожу в сторону. Шура едет верхом на Халикове. Ноги у Шуры длинные, по паркету волочатся. А Халява согнулся пополам, еле-еле костыли передвигает.

— Но!.. — орет длинный и подгоняет Халяву папкой по заду. — Рысью давай!

Проехали мимо. Странно, но этот Шура на меня даже не взглянул. Забыл, что ли, свое обещание?

Подхожу к кабинету русского языка. Берусь за дверную ручку, дергаю — заперто.

— Это ж надо! Какая тяга к знаниям!

Оглядываюсь — Марина стоит у стенки с девицами, усмехается. Дебилки из ее окружения тоже хихикают. И Шептунова вместе с ними.

— Отдохни пять минут, — советует Марина.

Пропускаю ее шуточки мимо уха, иду к противоположной стене, бросаю сумку на пол, стою, жду, когда перемена закончится. Смотрю по сторонам. Вижу в углу, возле окон, такую картину: Шура пригнул Халикова за шею к паркету и пытается его снова оседлать, а тот, бедный, вырывается, повторяет одно и то же:

— Пусти, Шур… Ну, Шура… Пусти…

— Два раза уронил? Уронил. Теперь еще два штрафных круга. — И чтобы Халява его лучше понял, на каждом слове Шура отпускает Халикову чувствительные щелбаны.

— Кончай, пятиэтажный! — просит Халиков. — Ну ты, дурак, пусти…

— Я дурак?! — картинно возмущается Шура. — Это тебе за дурака. — И награждает Халяву подзатыльником, а потом, развернув, бьёт его ногой по заду.

Халиков, чудом удержавшись на ногах, отлетает метра на два, почесывает ушибленный затылок.

— Иди сюда, — приказывает Шура-пятиэтажный.

— Не пойду, — гнусаво отзывается Халява.

— Иди, хуже будет.

— Ну, кончай…

— Иди, сказал!

Халиков пробует убежать, но пятиэтажный в два прыжка догоняет его, зажимает голову Халявы под мышкой и снова учит щелбанами. Рядом, облокотившись на подоконники, стоят мои однокласснички и ни слова этому длинному кретину. Наоборот, кто-то ржет, кто-то без эмоций наблюдает, кто-то делает вид, будто его это не касается. А пятиэтажный тем временем волтузит несчастного Халикова как хочет. Тот уже ничего не говорит, только постанывает. Отделяюсь от стены и прямым ходом к Шуре. А тот:

— Это тебе за папу. — Щелбан. — Это тебе за маму. — Еще щелбан. — А это от меня лично. — Подзатыльник.