Неспособность любить

Она не спросила, кто такая Варя. Она знала.

– Сеня о сердечных делах никому не докладывал, – осторожно сказала Ира. Чувствовалось, что Сеня ей дорог, она была к нему привязана. У Федора парень особой симпатии не вызывал.

– Ира!

– Я видела их однажды, – неохотно призналась она. Понимала, что лучше говорить правду, неприятности у парня могли появиться огромные. – Я приехала к Александру Павловичу за рецептом для Надежды Ивановны, подходила к кабинету и видела, что Варя садилась к Сене в машину. Они меня не заметили, машина поехала в другую сторону. Я ему даже хотела сказать, чтобы не приставал к девочке.

– Почему? – не понял Федор. – Варя молодая, незамужняя.

– Ему нужна девушка его круга!

Федор не стал спорить. Вообще-то, Варе ничто не мешало окончить институт и стать преуспевающим врачом. Интересно, тогда бы она оказалась достойной Сени?

Едва ли, врачи у нас относятся к беднейшим слоям населения и за редким исключением уважения не вызывают.

Исключением был Саша.

– У меня еще одна просьба. Пришлите мне, пожалуйста, фотографию Сени. Любую. У вас есть? – Она давно работает в этой семье, фотки должны быть.

– Зачем? – напряглась Ира.

Вообще-то, обойтись можно было и без фотографии, и так ясно, что маленький Вася видел, как Варю провожал родственник Надежды Ивановны. Едва ли кто-то другой брал его машину.

– Нужно! Да, и еще. У него серебристый «Шевроле»? – Федор назвал номер.

– Да, – неохотно подтвердила домработница. – Послушайте…

– Ира, я не сделаю ему ничего плохого. Мне просто нужно разобраться. Я потом все вам расскажу.

– Сеня не имеет отношения к убийствам!

– Я тоже в этом уверен, – успокоил Федор. – Кстати, за каким рецептом вы приходили?

Она ответила, Федор попрощался.

Доступ к медицинскому препарату, который отпускается строго по рецептам, у юного честолюбивого Сени был. Это снотворное выписывали его тетке. А если называть родство правильно, двоюродной бабушке.

Неожиданно Федор поймал себя на мысли, что ему хочется позвонить Нике. Просто так позвонить и услышать ее голос. Ему стало пусто, когда на поминках он ее не увидел. Впрочем, это можно объяснить выпитым.

Повод для звонка был, рассказать про племянника Сеню, но поводом Федор не воспользовался, посмотрел электронную почту и потушил свет.

На этих похоронах знакомых не было совсем, не считая Федора, но Федор Нику едва заметил. Ника стояла между двумя группками, прижимала к себе колючие розы и незаметно оказалась рядом с такой же одинокой женщиной. Женщине было лет пятьдесят, а может, больше, она держала в руках похожие розы и изредка вытирала слезы.

А Ника заплакать не смогла, и никто не знал, что сейчас хоронят ее очень близкого человека. Вернее, человека, который мог стать очень близким, но не успел.

– Вы учились с Лизой? – тихо спросила у Ники женщина.

– Нет, – покачала головой Ника. – Мой муж дружил с Сашей.

– А я Сашеньку всю жизнь знала, – женщина опять вытерла слезы. – Я соседка. Он на моих глазах рос. Такой хороший мальчик был.

– Хороший, – согласилась Ника. – И Лиза очень хорошая. Была.

– Какая несчастная семья! Верочка, Сашина мама, чудесная была женщина, а угасла, сына не вырастила.

– У Саши все хорошо сложилось.

– Хорошо. – Женщина постаралась отвернуться от ветра, Ника тоже. – Только умирать в тридцать лет плохо.

Потом они так и держались вместе, Ника и женщина-соседка. Положили на мертвую Лизу розы, тронули рукой гроб и после окончания траурной процедуры медленно пошли к метро.

– Я ведь Лизочку видела, наверное, одной из последних, – рассказывала соседка. – Выходила вечером из подъезда, а она на такси подъехала. Бледная. За перила рукой держалась. Нужно было ей «Скорую» вызвать, а я не сообразила.

– Вы же не могли знать…

– Надо было вызвать «Скорую», я видела, что ей плохо, – сокрушалась женщина. – Я еще у нее спросила: «Лиза, тебе нехорошо?» А она только головой покачала. Ничего, говорит, устала просто.

Колючий снег перестал бить в лицо, выглянуло солнце, через несколько секунд опять скрылось.

– А еще я, как дура, стала ей говорить, что питаться надо нормально, даже через силу. Она еле живая стояла, а я ее жизни учила…

– Вы не заметили, она одна на такси приехала? – Ника придержала тяжелую дверь метро, пропустила женщину.

– Не заметила. – Соседка помолчала, спускаясь по ступеням, прошла через рамку металлоискателя, подождала Нику. – Одна, наверное, никто ее не провожал. Я ей говорила, что надо кушать через силу, а она мне ответила, что только что из кафе. Из «Сиреневой груши» какой-то. Улыбнулась даже. Господи! А через сутки меня понятой позвали…

– Из какой «Сиреневой груши»? – остановилась Ника.

– Не знаю. Я в кафе последний раз была даже не помню когда.

– А полиции вы это рассказали?

– Конечно.

Они спустились на платформу, Ника подождала, когда приедет поезд соседки, помахала женщине рукой. А спросить, как ее зовут, не догадалась. Не умеет она правильно вести себя с людьми, не зря мама всегда ей за это выговаривает.