Несравненное право

Двойник в зеркале давно растаял, а Годой сидел на краю мраморного бассейна с дымящейся голубой водой и думал, думал, думал...

Единственный ответ, который услужливо подсовывал шевелившийся в глубине души страх, был прост. Рене! Проклятый эландец, шатавшийся за Запретную черту и уничтоживший господина Бо, вполне мог оказаться посвященным четвертой степени, у которого хватило наглости и сноровки освободиться от излишне навязчивых учителей! Скорее всего там, в Явелле, охоту завернул именно Рене! Похоже, он вовсе не случайно покинул Эланд накануне эпидемии! Может быть, ройгианцы обратились к нему, Годою, после того, как Счастливчик Рене обвел их вокруг пальца!

Если так, он может знать или догадываться, кто такая Герика, и если девчонка и в самом деле в его руках... Хотя вряд ли! И все равно с Эландом нужно кончать, и кончать быстро! Но для этого нужно протащить Союзников через Гремиху, а это опять Чаша, и не одна. Шила же в мешке не утаить! Как ему править, если в империи узнают, что он якшается с нечистью, которая режет арцийцев, как баранов!

Хотя, хотя... А почему бы не выдать это за месть прорвавшихся из окружения императорских гвардейцев мирным людям принявшим руку Годоя? Нет, пока Архипастырь жив, такое не пройдет. Как ни крути, со всех сторон лучше, чтобы бледные прорывались в Эланд через Явеллу. Пусть там и наполняют свои Чаши! Самое подходящее место. Он же ударит на Гверганду, отвлекая внимание Рене от Ганы и Вархи! Если Рене и Союзники уничтожат друг друга или хотя бы ослабят так, что победитель станет легкой добычей, он, Годой, станет повелителем Благодатных земель и спокойно разберется со всеми тайнами, проклятиями и Пророчествами. Если можно обрести бессмертие и вечную власть над миром, он их обретет, но своей головой и для себя. Но сначала надо выяснить, где Герика.

2229 год от В. И. Вечер 12-го дня месяца Медведя. Эланд. Идакона

– Великие Братья[97], ну и уроды, – Рене сорвал с пальца кольцо с огромным рубином и швырнул на стол. Камень вспыхнул зловещим блеском.

– Излишняя эмоциональность дурно влияет на умственные способности, – Жан-Флорентин неторопливо сполз с руки адмирала и перебрался к несчастному кольцу. – Если хочешь, я его трансформирую в сапфир или морион, хотя это было бы ошибкой. Ибо изменять совершенное можно только в худшую сторону.

– Дело не в камне, – герцог устало опустился на стул, – хоть я и вправду не люблю все эти побрякушки, просто меня тошнит от этих мерзавцев. Не беспокойся, я удержусь на якорях.

– Монсигнор, – голова Зенека выглянула из-за дверного косяка, – капитан Лагар здеся.

– Прекрасно.

Капитан «Осеннего Ветра» двигался, как и многие другие маринеры, на первый взгляд не спеша и неуклюже, но точность его движений была такова, что любой другой только был бы на середине комнаты, а вольный капитан уже устраивался на подоконье – этикета в Эланде придерживались только в самом крайнем случае. Таком, как нынешним днем.

– А молодец она, – с пустой странички начал Ягоб Лагар, – хорошо подрезала эту свиньишу.

– Да, молодец, – задумчиво подтвердил Рене. – Я не понимал Стефана, а он куда раньше нас разглядел, что песок-то – золотой... Ягоб, когда ты можешь выйти в море?

– Будет ветер, сразу после полуночи. А ветер будет – с утра все небо в «кошачьих хвостах»[98]. Что ты задумал?

– Послушай, – сказал Аррой и вопреки собственным словам надолго замолчал. Ягоб молча ждал, он никогда не торопил события. – Ты понял, как обстоят дела? – наконец произнес герцог.

– Паршиво, – уверенно ответил капитан, – но ты что-нибудь придумаешь, если уже не придумал.

– Я ничего не придумал. Пока. Все придумано за нас. Если сорвется, тогда и будем думать. Ты пойдешь в Гверганду. Там сейчас наверняка паника. А если нет, скоро будет. Эти коронованные зайцы драпали так, что опередили любых гонцов, так что день-два у тебя точно есть.

– И что? – Ягоб весьма бесцеремонно взял с невысокого столика баклагу с фронтерской царкой, незнамо как раздобытой Зенеком, и две стопки.

– А то, что тебе придется сменить паруса на четыре ноги с подковами и поехать навстречу черным вестям. Наверняка в Гверганду бросятся те, кто уцелел во время Лагского побоища, но был отрезан от Кантиски. Убеди перейти на нашу сторону тех, кто в состоянии держать оружие и хочет драться, неважно, из мести, от отчаянья, за деньги, но хочет.

– Сделаем, – Ягоб кивнул, – но ты никогда не ценил наемных вояк.

– И сейчас не ценю, но наших слишком мало, а Годой быстро подомнет под себя всю арцийскую знать с их дружинами и бросит против нас. Мы должны удержать Гверганду и устье Адены, а без сильного гарнизона этого не сделать. Тут любая наемная сволочь хороша. Другое дело, что за Аденой, если они все же прорвутся, встанут те, кто дерется не за деньги, а за свой дом...

– Понял. Что-то еще?